– И мы тоже. Извините, но я не допущу, чтобы это сошло вам с рук. Так решили все, единогласно.
– Ладно, но кто это будет?
– О ком вы, простите?
– Кому вы намерены подать протест?
– Начальнику управления, конечно.
Миками похолодел. Выходит, они в самом деле намерены вторгнуться в святая святых всего управления! Он достал сигарету, закурил. Пора начинать переговоры.
– Не могли бы вы немного понизить свои запросы?
– Что вы предлагаете?
– Подайте протест мне или главе секретариата.
Во время телефонного разговора Сува успел предупредить Миками: за всю историю их управления пресс-клуб еще ни разу не подавал протест самому высокому начальству.
– Кажется, ничего подобного раньше не было; еще ни разу письменный протест не был адресован начальнику управления. – Он сдерживался из последних сил.
Акикава едва заметно улыбнулся.
– Миками, вы что же, просите меня об услуге?
– Да.
– А по вашему тону не похоже.
– Что, если я принесу свои извинения?
– К сожалению, ничего не получится. Повторяю, решение было принято единогласно.
Миками под столом стиснул кулаки.
– Ладно. По крайней мере, оставьте документ у меня.
– Оставить его у вас? Вы просите передать вам документ, предназначенный для начальника управления?!
Миками кивнул; Акикава сдавленно усмехнулся.
– Зачем мне оставлять документ у вас? Вы просто спрячете его… и начальник управления его не увидит.
– Этого достаточно, чтобы доказать, что вы подали протест.
Кому бы они ни передали документ, факт остается фактом: они подали письменный протест начальнику префектурального управления.
Но Акикава покачал головой:
– Миками, давайте не будем заниматься политикой. От вас требуется только одно: назвать имя виновницы ДТП. Это совсем нетрудно!
Краем глаза Миками увидел, как Сува чешет подбородок. Передача протеста в управление по связям со СМИ в самом деле стала бы приемлемым компромиссом. Судя по выражению лица Сувы, он склонялся именно к такому решению.
– Ждем вашего ответа до завтра, до четырех часов пополудни. После того как мы получим ваш ответ, проведем еще одно совещание.
Увидев, что Акикава встал и собирается уходить, Миками поднял руку:
– И насчет визита комиссара. Надеюсь, с вопросами обойдется без неожиданностей?
– Мы все обсудим после того, как примем решение насчет протеста.
– Список вопросов понадобится мне заранее.
Акикава сверкнул зубами; судя по выражению его лица, он нашел в обороне противника еще одну брешь.
– Кстати, вы не собираетесь объяснить, в чем дело?
– Что вы имеете в виду?
– Миками, почему вы вдруг так переменились? Мы долго думали, но так ничего и не решили.
– Разве у вас нет более важных дел? – инстинктивно спросил Миками.
– Более важных дел? – Акикава изобразил удивление.
– В этом месяце вы председательствуете в пресс-клубе. Допустим, сейчас вы заняты протестом по поводу сокрытия персональных данных. Не забывайте, у вас есть и текущие дела. Кроме того, есть еще важное дело: преступный сговор при строительстве музея искусств. Оно еще не кончено!
Акикава посуровел. Следствие, которое вело Второе управление, близилось к завершению, и репортеры состязались за право эксклюзивного освещения. В «Асахи» и «Ёмиури» появились большие репортажи о деле. «Тоё» утратила инициативу. Если и дальше все будет развиваться так же, как сейчас, конкуренты утрут Акикаве нос.
– Не волнуйтесь, мы все успеем, – раздраженно ответил Акикава, явно не собираясь сдаваться. – Надеюсь, речь не идет о болезни или чем-то таком?
– О чем вы?
– Вы все прекрасно понимаете… может, вы в последнее время плохо себя чувствуете и вам тяжело работать так же напряженно, как раньше… или что-то вроде того.
Миками захотелось врезать Акикаве со всей силы.
– Как видите, я чувствую себя нормально.
– Ладно. Тогда не ждите от нас снисхождения!
Акикава широким шагом вышел из комнаты, по пути покосившись на Микумо. Сува быстро посмотрел на Миками и выбежал в коридор вслед за Акикавой. Он пригласил Акикаву в «Амигос», караоке-бар, куда часто ходили после работы сотрудники административного департамента.
Сам Миками смог встать не сразу. И дело было не только в том, что он злился на Акикаву. В горле появилась горечь.
«Можно ведь и сказать им ее имя, раз они так сильно хотят его узнать».
Миками нахмурился, сосредоточившись на трусливой мысли, которая появилась словно ниоткуда. Придется, наверное, все переиграть и назвать журналистам имя Ханако Кикуниси. В таком случае все еще может окончиться для него хорошо. Миками уже несколько раз повторил, что она беременна и очень тяжело переносит случившееся. Поскольку общественность, как правило, сочувствует женщинам в ее положении, едва ли в статье упомянут ее подлинное имя. И если даже предположить, что ее имя где-то всплывет, пусть даже в завтрашнем утреннем выпуске… происшествию уже три дня, то есть сведения уже устарели.
Конечно, ему приходится думать еще и о сохранении своего лица. Если он нарушит приказ о сокрытии персональных данных, он тем самым признает неправоту префектурального управления. Кроме того, придется готовиться к тому, что данный случай станет прецедентом; представители прессы почувствуют себя вправе нажимать и в других спорных вопросах.
Но потеря лица – ничто по сравнению с тем, что может случиться, если он будет сидеть сложа руки и допустит, чтобы журналисты вторглись в приемную самого начальника полиции префектуры. Если подобная неприятность омрачит визит комиссара, потеря лица будет самым малым, о чем ему придется беспокоиться!
– Я ненадолго поднимусь наверх.
Микумо подошла к нему, когда он встал. Выглядела она слегка встревоженно.
– Простите, Миками-сан… – Она густо покраснела, но взгляд у нее был суровым, почти злым. – Позвольте мне пойти в «Амигос» вместе с остальными.
У Миками снова закружилась голова. Наверное, ее подговорил Сува. Или Микумо сама хочет помочь, не желает стоять в стороне и смотреть, как он мучается.
– По-моему, это неудачная мысль, – отрезал он, выходя из комнаты. Через несколько шагов он остановился. Неудачная мысль? Нет, это еще мягко сказано! – И думать не смейте! – буркнул он.
