– Исии мне уже обо всем доложил. Ваше предложение сказать им обо всем как бы между прочим, как бы «рассуждая вслух», кажется мне крайне нерациональным.
Нерациональным?!
Миками посмотрел Акаме в глаза:
– В таком случае мы ничем не рискуем. Если обмолвимся о ней как бы случайно, никаких официальных документов не будет.
– Я против, – холодно сказал Акама. Он поднял брови. – Ни при каких обстоятельствах мы не имеем права раскрывать ее имя!
Его ответ показался Миками странным. Он невольно вспомнил мошенника, дело которого он расследовал несколько лет назад. Этот мошенник упорно отказывался рассказывать о своих прошлых подвигах, несмотря на то что ему явно хотелось похвастаться. Просто он считал ниже своего достоинства признаваться в чем-либо новичку-детективу.
Миками решил, что тут нужно копнуть поглубже.
– Насколько мне известно, решение о сокрытии ее персональных данных принимали лично вы.
– Совершенно верно. Мне позвонил Саканива из округа И., чтобы обсудить детали.
– Позвольте все же просить вас изменить решение. В противном случае журналисты ни за что не пойдут на уступки. А поскольку до визита комиссара осталось совсем мало времени, прошу вас сделать исключение… ведь положение у нас чрезвычайное…
– Миками, не пытайтесь давить на меня! Забудьте о своей нелепой затее и придумайте что-нибудь новое. – Тон его был, впрочем, не таким язвительным, как слова.
Акаму по-прежнему раздирали противоречия. Миками чувствовал: причина в чем-то другом. Его тревогу усугубляло то, что в деле замешан Саканива, бывший подчиненный Акамы…
– Позвольте узнать… Что еще мешает нам раскрыть ее имя, помимо того, что она ждет ребенка?
– Разумеется, – с поразительной открытостью ответил Акама. Он как будто ждал вопроса Миками. – Ее персональные данные – вопрос политический…
Политический?!
– Насколько я понимаю, вы в курсе того, что в правительстве сейчас рассматривается два законопроекта. Один касается частной жизни, а другой – защиты прав личности.
– Да, я в курсе.
Действительно, представители прессы часто возмущались по поводу ограничений. Они считали, что новые законопроекты ограничивают свободу прессы.
– Законопроекты подвергаются резкой критике со стороны журналистов, но к их принятию привели их собственные действия. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь! Всякий раз, как случается громкое дело, они налетают всей сворой и часто сильно вредят пострадавшим. В то же время они замалчивают те дела, которые выставляют их самих в неприглядном свете. У них просто нет совести! То и дело переваливают вину на нас, а себя изображают единственными борцами за мир! – Акама сделал паузу, во время которой намазал губы бальзамом. – Оба законопроекта рано или поздно будут приняты, получат статус законов. Тогда-то мы и поднимем вопрос о персональных данных. Мы намерены внести предложение о создании надзорного комитета, который будет рассматривать отношение к пострадавшим и жертвам преступлений. Мы добьемся, что нам предоставят решающий голос в вопросе о том, какие персональные данные можно предавать огласке. Конечно, вначале речь будет идти только о жертвах преступлений. Но, как только кабинет министров одобрит наше предложение, мы сумеем интерпретировать закон в наших интересах. И тогда мы будем руководить процессом с начала и до конца. Мы, и только мы сможем разрабатывать тексты пресс-релизов.
Миками наконец понял, почему Акама был сторонником столь жесткого подхода. Сокрытие персональных данных стало делом престижа для НПА. Или, может быть, для самого Акамы. Судя по тому, как напыщенно он рассуждал о кабинете министров и надзорном комитете, возможно, именно такой кабинет рассчитывал возглавить Акама по возвращении в Токио.
Миками уже осознал, что Акама вряд ли изменит свое решение, однако он ничего не мог с собой поделать: надо было дать выход накопившейся досаде. Кроме того, его предложение «рассуждать вслух» нисколько не противоречило токийским интригам. Как правило, к неофициальным сведениям, «не для протокола», как и к секретным операциям, в полиции относились так, словно их и не было.
– Если мы с вами поняли друг друга, вы можете идти.
– Это единственная причина? – не раздумывая, выпалил Миками, и ему показалось, что Акама потрясен. Но тут же заметил, что в глазах Акамы блеснули любопытные огоньки.
– Миками, на что вы намекаете?
– То, о чем вы говорили, – единственная причина, почему вы против раскрытия ее имени? – спросил Миками, возвращаясь к роли детектива. Он прекрасно понимал, что Акама по-прежнему что-то утаивает.
– Раз уж вы спросили… пожалуй, поделюсь с вами. – Акама расплылся в улыбке. – По правде говоря, женщина, о которой идет речь, – дочь Такудзо Като.
Миками чуть не присвистнул.
Такудзо Като! Исполняющий обязанности председателя «Кинг цемент»… Кроме того, он уже второй год входит в комитет общественной безопасности префектуры Д.
– Это он вас попросил? – ахнул Миками.
– Нет, мы сами хотим помочь, – спокойно ответил Акама.
В регионах должность члена комитета общественной безопасности считалась почетной и чисто декоративной. Единственная обязанность членов комитета – встречаться раз в месяц за обедом с начальниками участков и беседовать о разных вещах. Комитет общественной безопасности не обладал особой властью над административным департаментом. Зато с точки зрения организационной структуры картина складывалась совершенно иная. Официально полицейское управление префектуры подчинялось трем членам комитета общественной безопасности. Не потому ли они так стремились помочь? Нет, скорее отказ выдать персональные данные стал жестом доброй воли; тем самым полицейское управление делало своим должником одного из самых влиятельных финансовых авторитетов префектуры. Теперь он до конца своих дней будет считать себя обязанным полиции.
– Его дочь в самом деле беременна. Вначале Саканива просил вообще замять дело, но… ДТП было серьезным. Если бы родственники пострадавшего подняли шум, все стало бы еще хуже. Вот почему я принял решение скрыть ее персональные данные… Надеюсь, теперь мы с вами достигли полного взаимопонимания по данному вопросу.
Миками не знал, что ответить. Как только прошло первое потрясение, его охватил гнев. Ханако Кикуниси, дочь члена комитета общественной безопасности… Он – директор по связям с прессой, почему его не поставили в известность?!
– Я уже говорил вам, Миками. – Акама изобразил изумление. – Ваша работа подразумевает непосредственные переговоры с представителями прессы. У меня не было гарантии, что вы не выдадите что-нибудь косым взглядом или какими-либо своими действиями, если узнаете правду. Гораздо проще настаивать на своем, если ничего не знаешь!
