Лакей сделал только несколько движений челюстями, как-бы давился словами или икал, и робко озирался на окружавших, которые отворачивались от него.
– Говори же сам, если не хотят другие.
– Что я могу сказать? произнес, наконец, жалким голосом лакей: – если я виноват в смерти старика, который не мешал нам, то накажите, но пожалейте меня хоть сколько-нибудь.
– Если ты хочешь пощады, сказал молодой человек: – так будь же прямодушен; как ты ни подл, я пощажу тебя, если ты сознаешься в том, чем еще провинился перед нами.
– Чем же я провинился еще? Лопни мои глаза, провались я на месте, если я чем виноват перед вами.
– Не лги, говори все, в чем виноват, или тебе будет дурно, повторил строгим голосом молодой человек.
– Чего вы от меня требуете? Я ничего не знаю.
– Ничего не знаешь?
– Ничего.
– Так буду же говорить я за тебя. Помните ли все вы, здесь присутствующие, что я вам уже давно говорил об этом человеке? Вы упросили меня, иначе его не было бы на свете полгода назад. Припомните ж это. Сознаешься ли хоть теперь? продолжал он, обращаясь к лакею и смягчая голос.
– Не в чем сознаваться мне.
– Так я должен говорить за тебя. Я случайно узнал, что этот человек был у директора полиции.
Эти слова подействовали и на обвиненного и на всех присутствовавших, как удар грома. Они все встрепенулись; он затрясся еще более прежнего и посинел.
– Да, он был у директора полиции, объявил ему, что знает шайку опасных людей и предлагал открыть их приюты, если ему дадут две тысячи гульденов; но директор, вы знаете, человек умный, почел его слова неправдоподобными и велел ему предоставить доказательства. Видите, я забочусь о вас, потому что узнал его проделку в тот же день. Ваша жизнь висела на волоске – только ваша, потому что я безопасен: ведь я не существую в вашем кругу, являюсь только изредка, случайно, чтоб награждать и наказывать. Да, вы были в опасности; потому что секретарь директора не был так беспечен, как его почтенный начальник, и велел полицейскому агенту наблюдать за донощиком и людьми, с которыми он видится. Но я навел его на другие следы, и он теперь следит за людьми неприкосновенными к нашим делам. – Что, правду я сказал? сознаешься теперь?
– Это ошибка! Пощадите меня, я этого не делал, вы ошиблись.
Вместо ответа, молодой человек вынул из кармана лист бумаги, развернул его и спокойно сказал: «Эта бумага тебе знакома?» Лакей опустил голову.
– Взгляните, его ли рукою это писано, продолжал он, отдавая бумагу другим.
– Да, его рука, сказали все.
– Вы помните, как наказываются подобные люди. Возьмите ж его.
Напрасны были крики, рыдания, сопротивление осужденного: его вывели в дверь, противоположную той, за которою была комната, где дожидалась решения свой участи блондинка. Все ушли. В комнате остался только молодой человек. Через минуту был введен к нему другой из виденных нами в буфете гостей, черноволосый мужчина с добродушным и красивым лицом.
– Что скажешь, Йозеф? Попал в беду? Я тебе всегда говорил, что горячность – твой враг. Как же можно, сейчас за ружье да и стрелять?
– Что ж было делать? Он сам был виноват. Ведь я любил жену. Определился я к нему лесовщиком, хотел бросить все эти дела, жить честным трудом, и жил, благодаря вашей милости: вы мне и на обзаведение дали и сами меня одобрили, когда увидели, что я в-самом-деле честно жить хочу. Да стал он меня посылать в другие участки; по целым неделям я жены не видал. А тут слухи до меня дошли… Раз иду домой, и сам увидел: выходит он из моей избы. Как тут удержал? Ружье было заряжено… ну, я и выстрелил. Разумеется, промаху не дал. Теперь опять негде мне искать убежища, кроме как у вас.
– Твое дело устроено. Ты показан уехавшим в Америку. Вот тебе новый паспорт, теперь ты совершенно-другое лицо: Франц Карнер; место тебе также приискано. Ступай с этим письмом к барону Бранду, он тебя рекомендовал уже молодому графу Форбаху.
– Благодарю вас. Какие же мои обязанности?
– Ты должен присматриваться ко всему и доносить обо всем. Но в-особенности должен ты подружиться с прислугою в доме старого графа и разузнавать, что там делается. Прощай. Завтра рано поутру приготовить приличное платье для него! продолжал молодой человек, обернувшись к дверям в соседнюю комнату. – Позовите сюда девушку, которая дожидается в зале.
Черноволосый человек вышел и была введена девушка, все еще бледная и не совсем-оправившаяся от испуга.
– Подойди сюда, не бойся ничего, ласково сказал молодой человек. Отвечай на мои вопросы. Правда ли, что ты только нынче встретилась с арфисткою, и прежде не бывала никогда в этом городе? Правда ли, что ты убежала из города, где жила, потому что была уличена в краже?
– Все правда; но я не воровка; меня обвинили несправедливо.
– Знаю; ко все-равно, ты осталась без приюта, без куска хлеба. У тебя только и покровителей, что арфистка Нанетта. Нравится тебе её судьба? А если ты останешься с нею, будешь делать то же, что она.
Бедная девушка зарыдала.
– Если тебе тяжело и подумать об этом, тебе помогут: определят тебя в хорошее, богатое семейство, с порядочным жалованьем. Ведь ты умеешь говорить по-французски? Тебя определят горничною к знатной даме. Завтра тебе дадут хорошее платье, адрес этой дамы и записку о том, что от тебя требуется. В этой записке будет сказано, под каким именем ты должна к ней явиться, потому что прежнее твое имя замарано этой историей о воровстве. Там будет также означено, в какой дом и к какому господину должна ты являться каждую неделю, чтоб отвечать на его вопросы, например о том, где бывает твоя новая госпожа, с кем ведет переписку, кто бывает у ней, и тому подобное. Этот господин будет иногда давать тебе поручения: ты их должна выполнять. Согласна?
Бедная девушка вздохнула и ничего не отвечала.
– Эти условия тебе тяжелы? Но услуг даром никто не оказывает. Для тебя делают много, от тебя требуют пустяков. Но главное, тебе остается один выбор: или принять мои условия, или жить с арфисткою и разделять её жалкую судьбу. Говори же, что ты выбираешь? Хочешь возвратиться к арфистке?
– О, нет, нет!
– Значит, согласна на мои условия. Иди же в эту дверь, там найдешь ты женщину, которая даст тебе на ночь хорошую и безопасную комнату, а завтра поутру оденет тебя и ты отправишься по этому адресу.
Девушка ушла. Молодой человек надел плащ и шляпу с широкими полями, придавил пружину в стене у камина и скрылся в растворившуюся дверь.
V. Бухгалтер
В доме книгопродавца Блаффера, кроме прилично-убранных комнат первого
