Оганян пожал плечами, ничего не поняв, но решил: раз надо – значит, надо!
Целью операции был все тот же Кенигсберг. Но операция планировалась совершенно в других масштабах и другими силами. Начать подбираться к этому городу на Балтике решили издалека.
24 мая 1942 года.
Восточная Пруссия
После памятного боя за секретный самолет и нападения на штаб Гудериана жизнь лейтенанта Михайлова сделала крутой поворот. За боевые действия на государственной границе и потом в тылу немцев он получил повышение в звании и стал старшим лейтенантом, за участие в спасении секретной боевой техники и экипажа был награжден орденом Красной Звезды. Все это было в рамках допустимых вещей, но главные события для теперь уже старшего лейтенанта Михайлова заключались в другом.
Когда остатки отряда Михайлова оказались на советской территории, им лично и его бойцами плотно занялось НКВД. И продолжалось это далеко не один день. По итогам этой тщательной проверки с ним остались только бойцы его заставы. Да и то не все. Остальные убыли для прохождения службы куда-то в тыл страны.
И вот тут для прошедших отбор началось самое интересное. Их перебросили под Вязьму в так называемый межведомственный Центр по подготовке подразделений осназа. Там остаткам его заставы добавили десантников с Дальнего Востока и сформировали взвод под его командованием. Правда, командиром взвода он был номинально. Главным во взводе был курсовой офицер лейтенант Черных. Он отвечал за подготовку взвода и соответствие ее уровня требованиям командования.
Когда началась учеба, вся предыдущая служба показалась ему пионерским лагерем. Здесь за счастье было попасть на политинформацию, но, к сожалению, ее проводили очень быстро и очень редко. Все время отдавалось огневой, тактической, инженерной и воздушно-десантной подготовке. Причем и днем, и ночью. К чему их готовили, не знал никто. Но одним из элементов тактической и огневой подготовки был бой в городе. Они учились захватывать и удерживать здания, зачищать их от противника, ориентироваться в каменных джунглях днем и ночью, стрелять на вспышку и на звук. С приборами ночной видимости и без. Учились выживать в лесу, пользоваться сублимированными продуктами. И прыжки! Это то, чего не было и не могло быть в погранвойсках. А тут пришлось осваивать. Хотя у инструкторов в ходу была поговорка «Десантник пять минут орел, остальное время он лошадь», эти пять минут обошлись и Михайлову, и его пограничникам недешево. Хорошо хоть, со второй половиной поговорки все было проще. Пограничника ведь тоже ноги кормят. Первый прыжок он совершил как в тумане. Очень боялся опозориться перед подчиненными – струсить и не прыгнуть. Очнулся уже после рывка раскрывшегося над ним купола. Такая его эйфория обуяла! Из-за того, что он справился! Не струсил! Из-за того, что купол раскрылся. Из-за того, что он видел сейчас под собой землю! И бездонное голубое небо над собой. Второй прыжок был страшнее. Потому что его Михайлов совершил осознанно. Запомнил инстинктивный ужас перед шагом в бездну. Но человек привыкает ко всему, и Михайлов привык преодолевать страх и научился получать удовольствие от нескольких минут полета. Потом были прыжки сложнее, в основном ночные, но к этому моменту и Михайлов, и его бойцы уже стали достаточно опытными парашютистами.
Центр только строился, причем строился в основном силами переменного и постоянного состава Центра. Все личное время уходило на стройку.
Тем не менее программа осваивалась. Личный состав взвода отдельными группами по нескольку раз побывал за линией фронта. Задачи не поражали масштабами: взять «языка», подорвать небольшой мост, провести разведку в прифронтовой полосе. Это был уровень полковой или дивизионной разведки. Однако именно на этих боевых выходах проверялось сколачивание подразделения, уровень готовности его в целом и каждого бойца в отдельности.
Но вот эта операция выглядела необычно. Во-первых, участвовал в ней весь взвод в полном составе. Во-вторых, за сутки до выброски ему представили двух офицеров-диверсантов, которые прикомандировывались к его взводу. Михайлову сразу пояснили, что офицеры только выбрасываются вместе с его взводом и будут располагаться на его базе, но задание у них будет отдельное. Мало того, при получении условного сигнала по радио взвод вместе с ним переходил в подчинение старшего из диверсантов под позывным «Вихрь». То есть командовать он будет лишь на начальном этапе операции, задачу в которой ему уже на месте будет ставить этот Вихрь. В-третьих, взвод должен был находиться в режиме радиомолчания. Радист должен будет просто в условленное время в течение получаса слушать эфир, и вся работа начнется только с получением сигнала.
Приданных взводу или, наоборот – тех, кому придавался взвод, лично Михайлов не знал, хотя пару раз сталкивался с ними на учебных полях в Центре. Они тренировались в составе отдельного диверсионного подразделения, которое курировал лично полковник Старинов. Может быть, поэтому, а может, потому что все в этом подразделении были офицерами, держались они в Центре обособленно.
И вот операция началась. Выброску проводили ночью с двух самолетов Ли-2, для прикрытия шедших в составе девятки бомбардировщиков.
Замигала красная лампочка над дверью в пилотскую кабину. Из нее вышел летчик и открыл боковую дверь. И тут же последовала команда:
– Встать! Приготовиться к десантированию!
Старший лейтенант привычно выполнил все операции и поймал себя на том, что беспрерывно поправляет упакованный и закрепленный на его обмундировании АКМС. Мандраж! Осмотрел своих подчиненных. Тоже волнуются, но все в порядке.
В кабине поднялся холодный, пронизывающий ветер – открытая дверь чернела бездонной ночью. Вспыхнул зеленый сигнал, и Михайлов, подав команду: «Взвод! Вперед!» – хлопнул стоящего у обреза двери десантника по плечу.
После выброски они пробирались трое суток к точке, расположенной в крупном болотистом районе вдалеке от человеческого жилья. Шли очень осторожно, только ночами, избегая дорог и хуторов. Михайлов сразу предупредил всех, что своих тут нет – все чужие. Когда добрались, оборудовали нечто похожее на то, что зовется жилищем. Главное требование к нему было не удобство и тепло, а скрытность. Разводить костры запрещалось. Поэтому после ночных дежурств в секретах одежда сохла прямо на бойцах. Командование, зная задачу подразделения и условия выполнения, снабдило бойцов запасом сухого спирта и сублимированными продуктами. Такая еда
