Мы предприняли несколько операций по захвату этой техники или людей, имеющих к ней отношение, но НКВД охраняло эти секреты, как Кремль. Однажды мы имели шанс захватить реактивный самолет, подбитый нашей зенитной артиллерией и совершивший вынужденную посадку у нас в тылу, но русские предприняли поистине титанические усилия, чтобы не допустить этого. К нам в тыл прорвалось несколько подразделений красных, которые, не щадя своей жизни, бились за этот самолет. А с фронта на наши войска было предпринято мощное контрнаступление. Итогом этой операции стало то, что красные сумели унести самолет на гигантском геликоптере. Кстати, тоже неприятный для нас сюрприз. Подобных машин нет ни у кого. Все изыскания в этой области и у нас, и у наших противников на западе походят на детский трехколесный велосипед в сравнении с автомобилем новейшей марки, имеющийся у русских.
В итоге успех всех наших усилий свелся к нескольким обрывкам униформы, гильзам, фотографиям и показаниям пленных из частей, взаимодействующих с интересующими нас. Обычные пленные обычных частей красных, использующих обычное оружие. Ну, может быть, за исключением относительно новых танков, один тип из которых под названием «Клим Ворошилов» отметился еще в советско-финскую войну. Второй – Т-34 – был нам незнаком. Он был во многом передовым танком, по уверениям наших специалистов, но и не без недостатков, и главное – он был продуктом нашего времени, и с ним можно было бороться.
И все, что нам удалось узнать, – это то, что Особый корпус Резерва Верховного Главнокомандования был создан примерно за неделю до начала операции «Барбаросса». В него вошли элитная дивизия Красной Армии, две дивизии НКВД и сборная дивизия, в которую входили части, которыми мы интересовались. Налицо было то, что это объединение из разнородных сил и даже наркоматов лепили, что называется, «на коленке», и тем не менее оно воевало успешнее уже давно существующих корпусов и армий. Пленные рассказали о беспрерывных двухнедельных тактических занятиях и учениях под Минском по методикам, которые ранее им были неизвестны. Рисовали, как умели, боевые машины, виденные ими на этих учениях. С людьми из этих частей, с новой техникой никто из них напрямую не контактировал. НКВД предупредило каждого о вреде любопытства и жестко следило за этим.
Вот и все, что нам удалось добыть: несколько обгорелых, окровавленных тряпок, гильзы и практически детские рисунки. Правда, ткань обмундирования имела в своем составе некие химические нити, а гильзы нестандартных для РККА патронов были стальные и покрытые лаком. Химический состав нитей обмундирования и лака нашим ученым оказался неизвестен. На основе этой крайне обрывочной и мало содержательной информации наши аналитики разработали несколько версий, объясняющих наличие этих видов вооружения у большевиков и отсутствие сведений у нас об этом. Одна из них была откровенно фантастическая, которую Гитлер отверг сразу. Суть ее была в том, что мы имеем дело с пришельцами из будущего. Но это заключение давало основание сделать вывод, что в итоге война нами была проиграна. Именно этого Гитлер принять и не мог. Ему, как мне кажется, легче было бы согласиться, что русским помогают инопланетяне, нежели с фактом того, что арийцы проиграли войну недочеловекам. Потом я был арестован гестапо и до недавнего времени находился в камере. Однако программа в отношении этих «пришельцев» продолжалась. Она не была свернута даже при Гиммлере.
Последние полгода я был лишен возможности получать сведения о происходящем на Восточном фронте, но зато у меня было неплохо со временем, и я много думал. В том числе и об этом. Сопоставлял факты, крутил известную мне информацию, рассматривая ее под разными углами зрения, и у меня сформировалось убеждение, что отвергнутая Гитлером версия все же имеет право на существование. И проверить ее стало моей идеей фикс. Она даже мне помогала выдерживать и допросы, и одиночество. Поэтому сразу, как меня освободили, я поехал не домой, а в штаб-квартиру абвера на Тирпитцуфер. Благо люди, открывшие мою камеру, привезли мою форму. Правда, я сильно похудел, и она болталась на мне как на вешалке, но я на это не обращал внимания.
Так вот когда я, благодаря аргументам людей, освободивших меня, попал в отдел, который занимался интересующей меня темой, мне выдали материалы за последние полгода. Я углубился в их изучение и забыл о времени. Хорошо хоть начальник отдела, знавший меня по службе до ареста, обеспечил меня кофе с бутербродами. Я не буду тратить наше время на рассказ о том, что я почерпнул из материалов. Остановлюсь на главном, из которого вы сами сделаете выводы.
Итак, самым успешным периодом в получении информации по теме стали последние недели. А именно – в ходе контрнаступления танкового корпуса СС, на вооружении которого стояли новые танки, в Пруссии удалось потеснить именно части дивизии, которая нас интересовала весь последний год. Были взяты пленные. Их было немного, и не все они оказались полезными. Часть из них просто были мало информированы и не отличались излишним любопытством, другие же проявили недюжинное самообладание, и даже пытки не смогли их разговорить. А, к примеру, двое, видимо, не надеющихся, что смогут молчать, просто лишили себя жизни. Один перегрыз себе вены на руках, и к утру, когда за ним пришли, истек кровью. Другой, которого уже на опыте предыдущего держали со связанными за спиной руками, войдя в кабинет следователя, бросился
