Белый его прекрасно понимал: снова пуститься в путь, едва вернувшись после долгой дороги, да еще с таким спутником, файни шмыгнул носом и утер рукавом сопли. Зашипел на свою лошадь, потянувшуюся за травой. И вдруг вскинул голову и уставился на Белого.
— Лорд Белый, мы не на Большом тракте.
— Да, — кивнул Белый. — Свернули с него около четверти часа назад. Это Лесная дорога. Ведет в обход.
— Зачем еще? — Трайни остановил лошадь, голос его прозвучал визгливо. — Мы должны ехать домой!
Белый устало отвернулся.
— Мы и едем. Но я веду работу над лекарственными составами. Мне нужны травы, которые не растут в горах. Если мы двинемся обходной дорогой через лес, я соберу столько, сколько нужно. Потеряем дня два-три, не страшно.
— Это плохая идея, — заупрямился Трайни. — Сказано было ехать домой по Большому тракту. Вот и надо.
— В конце концов, — если бы Белый мог покраснеть, как все люди, то он бы вспыхнул, а так у него только искривились губы и загорелись глаза, — я — лорд! Лорд Ворон! А ты — низкородный. Мы поедем туда, куда я скажу!
Трайни одарил его презрительным и злым взглядом, но замолчал. Белый тронул своего коня шенкелями и двинулся дальше. В груди горело от обиды. Ну почему у него никогда не получается говорить с людьми по-хорошему? Как бы он ни старался быть добрым — его боялись, к нему испытывали неприязнь, не верили, насмехались. И все из-за проклятой внешности: белесой кожи, бесцветных волос и неприятного цвета глаз. Уродство. Можно быть сколько угодно добрым и хорошим, спасать людей от болезни, но если ты некрасив, никогда не добьешься от них ответного добра.
Трайни упорно игнорировал его всю дорогу, и на дневном привале, и вечером, когда они устроились на лесной полянке, чтобы заночевать. Парень сидел у костра и дулся, а Белый ходил по лесу в мягких сумерках, выкапывал коренья и собирал травы. Лесная аптека — удивительная роскошь, кладезь целебных растений, которые способны помочь от любой болезни.
Утром он встал на рассвете и еще несколько часов провел, нагибаясь к земле и собирая ароматные душистые травы или ядовитые цветы и ягоды с резким запахом. Все это он аккуратно заворачивал в тряпицы и убирал в суму. Так травы заснут, и он сможет сохранить их целебные свойства до дома. Там он их заботливо высушит или, наоборот, вымочит, чтобы получить вытяжки и отвары.
Потом они тронулись в путь, и Трайни по-прежнему дулся, глядя на гриву своей лошади, а с неба начал накрапывать мелкий холодный дождь. Вдруг Белый услышал резкий свист сбоку, перед глазами все завертелось, и он провалился в темноту.
Когда Белый пришел в себя, его тошнило. Вокруг было темно. Он тяжело дышал, и рот его был полон крови. Перед глазами все плыло — какие-то огненные кольца, оранжевые и синие круги.
Белый попытался встать, но ноги тряслись и разъезжались. Руки тряслись еще хуже. Он выдыхал через нос, потом его несколько раз вырывало. А затем он опять потерял сознание.
В следующий раз Белый очнулся утром. Дождь по-прежнему моросил на него с неба. Альбинос лежал на сырой земле под открытым небом и мелко дрожал. Он кое-как сел и ощупал себя. Голова разламывалась от боли, мысли путались. Когда Белый потрогал голову над правым виском, рука стала влажной. Он поднес ее к глазам, и его чуть не вырвало: кровь. Его кровь.
Вокруг были разбросаны вещи, многое исчезло. Например, деньги, лошади и… Трайни. Все было затоптано следами больших ног, обутых в кожаные мягкие сапоги, порвано, сломано и раскидано в стороны.
Глаза слипались, в горле скребло, тело ломило, а головная боль становилась непереносимой. Белый с трудом поднялся с холодной земли и, взявшись за больную голову, стал осматривать вещи. Желудок судорожно сжимался, и Белого снова едва не вырвало. Тут он вдруг увидел свою дорожную сумку, выпотрошенную и порванную. Рядом в грязи валялась бесценная Speculum essentias, на обложке которой красовался смачный грязный отпечаток сапога. Белого обожгло, он даже забыл о боли.
Упав на колени, принялся очищать книгу от грязи. Спрятав ее за пазуху порванной рубахи под сюркотт, Белый порылся в грязи и нашел свой мешок с травами. Мешок просто открыли и, видимо, сразу бросили, потеряв интерес. Бережно перебрав содержимое, Белый нашел смятые стебельки базилика, мяты и болиголова. Сунув в рот несколько листьев базилика и мяты, стал жевать их, морщась от вкуса и от боли, а листья болиголова приложил к ране на голове. Ничего лучше он пока сделать не мог. Оторвав полоску ткани от подола сырого котта, Белый, как сумел, обмотал ее вокруг головы, закрыв рану, и снова поднялся на ноги. Он замерз так, что громко клацал зубами.
Безнадежность положения предстала со всей фатальной очевидностью: на них напали лихие люди и ограбили. Возможно, убили Трайни, хотя отсутствие его тела внушало надежду, что мальчишке удалось спастись. Самого Белого, видимо, сочли покойником, а потому просто обшарили и забрали нательную сумку. Оставаться здесь было опасно, но уйти не хватало сил.
Белый рассудил, что разбойники уже убрались делить добычу, сейчас весело пируют где-нибудь в тепле и вряд ли вернутся. Потому он кое-как развел костер, собрал разбросанную одежду, на которую не польстились грабители, и натянул поверх своего разодранного котта. Нашел погнутый котелок, зачерпнул воды из лужи и заварил в нем травы. Голова пульсировала медленной болью. Белый выпил горячего вонючего отвара и согрелся. Дождь, на его счастье, перестал.
Альбинос взял мешок с травами и повесил на пояс, нахохлился возле костра и стал думать, что же делать дальше. Надо было возвращаться назад в Тамврот, но он не мог представить, как доберется туда пешком в своем состоянии. Время медленно текло, костер тлел и трещал, ночь ползла к рассвету. Когда вокруг начало сереть, Белый вдруг услышал голоса, доносившиеся со стороны леса по другую сторону дороги. Низкие, грубые, громкие. Послышался веселый смех. От ужаса замерло сердце в груди. Это не могли быть честные люди. Скорее всего, грабители все-таки вернулись.
Белый вскочил с места и бросился в лес, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось, мелькали ветви, кусты, стволы. Во рту разливался мерзкий привкус, в глазах все прыгало, голову пронзало острыми
