– А что такое «драконий гнев»? – тут же задаю вопрос.
– Э-кх-кх-кх… Где это ты о нем услыхала? – ошарашенно вылупился на меня библиотекарь, а я про себя отметила, что, значит, этот дар как его называли в моем сне, все же существует.
– Сон, говоришь? – прочитав мои мысли, пробормотал маэстро. – Вкратце, на протяжении многих тысячелетий королевский род подвластен то ли проклятию, то ли… В общем, кто посмеет сказать, что члены королевской семьи прокляты и от этого нет лекарства? Поэтому называют это явление даром. Заключается он в следующем: как только над королевством нависает угроза, в одном из представителей рода пробуждается неимоверно мощная и практически неуправляемая магия. С ее помощью всегда удается уничтожить зло.
– Почему же тогда проклятие?
– Потому что это положительная сторона, а есть и вторая – отрицательная. Еще испокон веков доходят до нас предания, в которых пророчили королям: мол, тот, кто сумеет обуздать мощь «драконьего гнева», тот будет едва ли не равен богам по силе. Однако таких в истории не было.
– Ну и что, не обуздал, и боги с ней, с той силой, – пожала я плечами.
– Вот уж не скажи, – вздыхает маэстро. – Любая неконтролируемая сила опасна, а уж эта вообще способна стереть с лица Таркона все живое. Именно поэтому действующий правитель или его преемник обязан собственноручно убить «одаренного». При этом убийца получает все те же плюсы, что и сумевший обуздать «драконий гнев».
– То есть в случае угрозы королевству, кто-то из членов правящей семьи будет вынужден пойти на заклание?
– Именно так, – кивает библиотекарь. – И мне ой как не нравится то, что ты именно сейчас увидала это в своих снах. Видимо, что-то угрожает Элансии, и скоро некто будет принесен в жертву.
– Насколько скоро? – опешила я.
– Тут я тебе ничего не скажу. Месяц, год, два… а может, и все пять.
На этом, так и не поговорив о бале, мы и распрощались до понедельника. Заглянув в столовую, поела и прихватила кое-что из еды с собой. Остаток дня провела на балконе, нет, ничего полезного я не читала, просто смотрела на парк и думала. Возможно, так бы и осталась на балкончике, если бы не стук в дверь.
Вот вроде и понимаю, что в теории не просто на территории университета, а и в самом общежитии мне ничего не должно угрожать, но к дверям буквально крадусь. Внутри все сжалось в ожидании того момента, когда некто начнет ломать дверь. Да, хоть сейчас в общежитии и не очень многолюдно, но на шум сбегутся, вот только доживу ли я до этого момента? Но, как назло, ничего не происходит. Выждав еще с минуту, робко интересуюсь:
– Кто там?
– Селена… открой… те… – доносится тихий голос графа, и у меня сердце на миг останавливается.
Сколько я ни думала о глупых своих чувствах, а вот сейчас пальцы дрожат, не давая открыть дверь. И все же я справилась. Как же он красив! Стою в дверях, он – напротив. Молчим.
– Вы… ты… не ходила на ужин, – тихо говорит, протягивая мне прикрытую какой-то тряпицей корзинку. Наши пальцы соприкасаются, и меня будто молнией ударяет, в голове картинки из минувших снов оживают. Щеки вмиг вспыхивают от осознания того, что он видит мои мысли. – Впустишь? – как-то неуверенно интересуется, а я, словно во сне, отступаю в сторону, а стоило ему войти, по укоренившейся в последнее время привычке закрываю дверь на замок.
Гость прошел к столику, поставил корзинку. По-хозяйски снял тряпицу и начал выкладывать на стол тарелочки с пирогами, холодным запеченным мясом, сыром, хлебом, в завершение появились бокалы и какая-то бутыль темного стекла. За все это время он ни разу не обернулся и не взглянул в мою сторону. Его поникшие плечи наводят на странные мысли. Однозначно, у него что-то случилось. Ну да, из письма Милании я знаю о его семейной ссоре, но почему он пришел сюда?
Он же тем временем, завершив сервировку стола, все так же не поднимая головы, развернулся и направился к двери.
– Лей… – вырвалось у меня, и он застыл словно изваяние. – Спасибо, – произношу, не зная, что еще сказать.
– Это все мелочи, Селена, – как-то хрипловато отвечает мужчина.
Такое ощущение, будто что-то в нем борется в этот момент, решаясь на что-то… Но граф мотает головой, словно прогоняя какие-то мысли, плечи расправляются, спина напряжена, и он делает решительный шаг к двери, а я вдруг понимаю – отпущу его сейчас, и больше шанса у меня не будет! На что именно шанс? Зачем мне это? Не знаю, но и остановить я себя уже не в силах. Кинулась к нему, и стоило коснуться рукава, как он обернулся и заключил меня в объятия.
В этот миг мне казалось, что боги услыхали мои молитвы: он мой! Мы просто стоим. Никто не произносит ни слова. Но так хорошо! Кажется, у меня крылья за спиной выросли. И вдруг чувствую, как по лицу скатывается капелька. Одна, другая. Да, я плачу. Но это не от горя – я счастлива как никогда. Он осторожно отстраняется, а я тянусь к нему, не желая отпускать ни на миг. Его рука касается моего подбородка, заставляя приподнять лицо. Смотрю в его черные, как ночь за окном, глаза и понимаю, что начинаю уплывать, ноги вот-вот подогнутся от внезапно накатившей слабости. Его губы робко, будто боясь напугать, касаются моего лба, спускаются к глазам, собирая с лица соленую влагу. И…
Первый в моей жизни поцелуй застал меня врасплох. Как возможно, чтобы от обычного прикосновения все внутри сжигала подобная буря чувств и эмоций?! Забыв о стыде, прижимаюсь к самому дорогому в этом мире мужчине. Кажется, еще немного, вот еще чуть-чуть, и растворюсь в нем без остатка, навсегда! И будем во всем мире не только он и я, как сейчас, родится нечто новое – цельное и неделимое…
Его губы терзают мои. То ласково и трепетно, то до болезненного страстно. Но нет ни малейшего желания отстраниться или прервать это сумасшествие. Кажется, что все правильно, все именно так и должно быть.
Дальнейшее для меня больше напоминало сон. Я не успела понять, как мы очутились на кровати, куда делось мое платье и его одежда, следом за ними растворилось в небытие и мое целомудрие, но я ни о чем не жалела. Я вообще не отдавала себе отчета в том, что происходит. Мое тело, повинуясь неведомым прежде инстинктам, извивалось в его руках, тая от ласк. В какой-то момент пришли боль и некоторое ошеломление: я вдруг словно прозрела, осознав происходящее, но менять что-либо было поздно. Да и жалеть ни о чем я не
