Следующие два витража тоже были посвящены сценам ночной жизни: на втором была ведьма, летящая верхом на метле, а на третьем – замок на фоне огромного полумесяца.
– Как ты думаешь, Мурмяуз, – шепнула Алида, потому что подозревала, что в гулких пустых помещениях, где из мебели были лишь подставки для факелов, ее голос прозвучит слишком громко. – В той необычной башне, похожей на клетку, кто-то живет? Интересно, там красивые комнаты? Может, поищем, как туда пройти?
– Мяу, – согласился Мурмяуз и лизнул ее в ухо. Алида засмеялась.
Чем больше они гуляли по замку, тем больше она убеждалась, что не хотела бы в будущем жить в каменных стенах, от которых так и веет неуютным холодом. Она скучала по их с бабушкой домику, который, нагреваясь летом на солнце, отдавал ночами душистое тепло, пахнущее деревом и целебными травами. Алида закрыла глаза и попыталась вспомнить их кухню во всех деталях, но почему-то у нее не вышло. Какие-то неуловимые мелочи ускользали, растворялись из памяти, будто она вышла из дома лет десять назад. Алида вздохнула.
– Ничего, Мурмяуз, мы еще построим новый дом. И он будет самым уютным в мире. Светлым и просторным, из ароматных сосновых бревен, с большими окнами. А печку мы выложим красивыми изразцами и каждый вечер будем печь плюшки с повидлом. А потом пригласим художника, и он раскрасит наш дом снаружи и внутри. Но только не сказочными сюжетами. Кажется, теперь я не очень-то люблю сказки… Лучше нарисовать что-то более приятное. Например, пирожные.
Мурмяуз потерся розовым носом о щеку хозяйки. Кто-кто, а он точно всегда понимал ее лучше всех.
Алида уже сбилась со счету, в который раз поднимается и спускается по самым разным лестницам: узким и широким, простым и изящно украшенным, винтовым и прямым. Казалось, они сами собой вырастают посреди коридора или прячутся в укромном полумраке за углами. За все время ей не встретилось ни души, и она начала подумывать, что пора бы вернуться в свое крыло. Ричмольд, должно быть, уже проснулся, и можно с ним поболтать.
Она выглянула в запыленное окно, пытаясь оценить, на каком она этаже. Отсюда был виден кусочек сада с каменными фигурами, кованый забор и синеватый лес, плавно переползающий на гору, как вязаное покрывало. Алиде показалось, что ее комната должна находиться чуть ниже, поэтому она дошла до конца коридора и принялась спускаться по крутой винтовой лестнице. С каждым шагом становилось все темнее, а лестница не думала заканчиваться или выводить на пролеты. Алида чертыхнулась про себя.
Через несколько минут спуска она поняла, что выбрала неудачный путь. Ноги гудели, и подниматься обратно ей совсем не хотелось. Девушка не то фыркнула, не то зашипела от злости на саму себя. Мурмяуз недовольно стегнул ее хвостом по щеке.
– Знаю-знаю, тебе не нравится темнота, – сказала она и тут же перешла на шепот, испугавшись того, как громко прозвучал ее голос. – Потерпи чуть-чуть, должна же эта лестница когда-то закончиться. Спустимся до конца, а там разберемся.
Она прошагала еще несколько ступеней, как вдруг впереди показалось тусклое серебристое свечение, похожее на лунный свет. Алида обрадовалась и поспешила на свет. Лестница изогнулась и оборвалась, выведя в узкий каменный коридор. Стены здесь не были украшены картинами, не было даже окон, только редкие факелы, горящие почему-то не оранжевым, а серебристым, холодным огнем. Алида поежилась. Тут было как-то совсем уж неуютно. Мурмяуз спрыгнул с ее плеч и засеменил рядом с хозяйкой, ощетинив шерсть на холке.
Алида внимательно осмотрела лестницу. Ниже ступеней точно не было, а подниматься обратно ей совсем не хотелось. Пожав плечами, она пошла по странному коридору. Если его тут выстроили, значит, он должен куда-то вести. Иначе зачем надо было его возводить?
Какое-то странное чувство начало овладевать Алидой, будто вырастая из глубины груди и растекаясь по всему телу. Она с тоской обернулась на лестницу. Ноги будто сами вели ее вперед по коридору, и сопротивляться этому новому ощущению было невозможно.
«Наверное, так чувствовали себя мотыльки, которые каждый вечер обжигали крылышки о фонарь над нашим крыльцом», – подумала Алида. Мурмяуз обеспокоенно терся о ее ноги, но послушно шел за хозяйкой.
Серебристые факелы неровно мерцали, волнуясь при каждом ее движении. Откуда-то потянуло тонким ароматом ландышей, сначала едва уловимым, но крепнущим с каждым мгновением.
Алида вспомнила, как любила убегать по вечерам в лес и ложиться на поляну, где в майских сумерках белели жемчужные россыпи ландышей. Она ложилась на спину, запрокинув руки за голову, и любовалась крупными звездами в сиреневом небе, а нежный аромат укутывал ее незримой шалью, и от земли шло такое душистое тепло, словно от нагретой печки. Она с горечью подумала, что вряд ли когда-нибудь вернется в те места, чтобы вот так запросто поваляться на поляне, глядя в сумеречное небо, и помечтать о всяких пустяках.
Она подошла к двери, почти незаметной на фоне каменной стены. Здесь запах ландышей чувствовался сильнее. Заходить в ведущую неизвестно куда дверь было страшно, но противиться любопытству и странному тянущему чувству она просто не могла.
Она взялась за круглую ручку и потянула ее на себя. Несмотря на то, что дверь была вытесана из камня, она легко и бесшумно отворилась. Алида на всякий случай взяла Мурмяуза на руки и шагнула в комнату.
В помещении тотчас зажглись такие же серебристые факелы, что и в коридоре, а ландышевый аромат едва не сбил с ног. Алида на миг задержала дыхание. Глаза постепенно привыкли к призрачному освещению, она осмотрелась по сторонам.
Здесь не было окон, а каменные стены простирались на много метров во все стороны. В неровном свете факелов бледнело множество человеческих фигур, сделанных не то из воска, не то из мрамора. Дальняя стена помещения тонула в глубоком сумраке, и ряды фигур уходили вглубь, словно армия, выстроившаяся в ожидании битвы.
Ужас захлестнул Алиду, и ей захотелось поскорее уйти отсюда. Но ноги будто против ее воли шли дальше, мимо застывших фигур. Она вглядывалась в неподвижные лица и не хотела думать о том, что стало с этими людьми и почему их поместили в эту комнату. А может, это и не люди вовсе, а всего-навсего скульптуры? Кто знает, может, Вольфзунд увлекается созданием мраморных манекенов?
Но что-то ей подсказывало, что когда-то они были живыми. Невозможно вытесать из камня настолько совершенное подобие человека. Складки одежды, волосы, тоненькие морщинки у глаз – все было настолько правдоподобным, что страх от увиденного ледяными пальцами
