Сами ары, как понимал Кий, ничем особо не отличались от одо, только прозывались на булгарский манер. Однако его соратники считали, что различия у этих племен все-таки более весомые, хотя и делили вятских удмуртов почти так же, как он. На южных, живущих поблизости от устья Вятки, в основном на левом ее притоке Кильмезе, и на северных, обитающих на среднем ее течении, а также на Чепце.
Возможно, в чем-то они были правы.
Из-за близости Волжской Булгарии ары были более зависимыми от нее. Кроме того, великим южным соседом поощрялось переселение удмуртов в низовья Вятки со средней Камы, где они в основном и жили. А новые соседи — это новые конфликты, что еще больше подрывало возможность какого-либо объединения разрозненных арских родов.
На Чепце же жили не только удмурты и чудь, но и множество других людей. Именно людей, а не племен, потому что от христианских князей в эти земли бежало множество самых разных жителей их уделов. И мурома, и мещера, и вятичи с верховьев Оки. Недавно суздальский сотник рассказал, что и ростовская чернь бросает свои лачуги, сбегая из-под пяты князя на Волгу и Вятку за иной жизнью. А среди нее попадается как меря, так и людишки словенского языка, бегущие от засилья Иисуса.
Многие из них уходили в Булгарию, но часть селились именно тут, прельстившись удаленностью этих мест от религиозных и иных распрей, насаждаемых сильными мира сего. В отличие от других земель, здесь население издревле было смешанным, и инородцев принимали если не охотно, то без неприязни.
Для ветлужцев все это звучало во благо, поскольку среди них самих во множестве были и удмурты, и меря, а уж словенским языком владели почти все они. Правда, часть была христианами, что среди беженцев никого не обрадовало бы, однако кресты свои они не выпячивали и в конфликты по поводу веры никогда не вступали.
«Да и как ветлужцы поклоняются? Так, махнут рукой перед трапезой, да склонят голову перед иконой, и все. Даже их деревянный храм в новой Переяславке погоды не делает, несмотря на то, что его нарядили в узорные деревянные кружева, призванные зазывать своей красотой в христианскую веру многих простаков.
Тем более, судя по всему, Иисус их надежды пока не оправдывает…
Не просто же так приходил к Кию полгода назад лекарь, ведя с ним тайные беседы? Нельзя ли, мол, наиболее красивые рощи по Ветлуге объявить для черемисов священными и иногда там проводить свои моления?
И хотя волхв намекал, что их могут вырубить под корень из-за новых пилорам, странная забота о чужой вере могла также означать, что бессильный бог чужого народа, распятый ромейцами на кресте, не каждому по нраву. Глядишь, со временем многие из ветлужцев захотят бросить свою веру и начать поклоняться Кугу-Юмо, верховному богу черемисов. Не правильнее ли радоваться ветру — его дыханию, и радуге — его луку, чем носить на груде крест с поверженным божеством?»
Сходни, упав на мелководье, подняли тучу брызг, и Кий вздрогнул от попавших на лицо капель, непроизвольно обернувшись назад.
Поход был более чем внушителен, хотя представлял собой всего лишь сборную солянку, в которую побросали остатки пищи, недоеденные предыдущими едоками — все, хоть немного умевшие держать оружие в руках, были уведены ветлужским воеводой в неведомом направлении.
Добрую часть вооруженной рати составляли неоперившиеся недоросли, собранные с воинских школ Поветлужья вместе с немногими оставшимися там взрослыми ратниками.
Пестроцветье родов и племен тоже не на шутку поражало: наряду с соплеменниками в разношерстный походный порядок затесались меряне с междуречья Ветлуги и Унжи, чудь с Солигалича и удмурты, прежде всех перешедшие под руку ветлужцев. Было даже несколько новгородцев, неведомыми путями перешедших на службу быстро разрастающегося воеводства.
Хорошо, хоть на выделенную ему лодью Кию удалось собрать с десяток старых соратников, половина из которых приходилась ему родней. Вне этого круга дела обстояли гораздо печальнее.
Такая мешанина, собственно, говорила ему лишь о том, что задачи стояли перед ними и вовсе незначительные. Весь этот жиденький суп, не замешанный на съеденной вместе соли и не скрепленный кровными узами, в любой момент мог дрогнуть и распасться на составные части.
А там и до беды недалеко.
С другой стороны оснащен поход был недурственно.
За его судном к берегу повернули еще три плоскодонных лодьи с закрытой палубой, и пара катамаранов, груженных какими-то мудреными деревяшками. Кий среди них распознал лишь небольшие пороки, а все остальные механизмы были прикрыты полотном и тщательно скрывались от чужих глаз. Ему лишь сказали, что это какие-то приспособления для промывки породы, после чего дальнейшие вопросы отпали сами собой вместе с проснувшимся интересом.
Собственно, Кию было все равно, чем зарабатывают на жизнь его соратники. Главное, что делились с ним своими доходами и ничего чуждого ему не насаждали. С тех пор, как Кий разорвал отношения с кугузом, поднялся он ощутимо, и это не было напрямую связано со службой.
Сурские цементные прииски уже принесли ему тройной доход от вложенного, и хотя ветлужцы сразу ограничили его выгоду двумя годами, после чего доля Кия должна была перейти к местной общине, он не переживал.
Во-первых, они так делали со всеми сверхприбыльными мастерскими, и обычно этот срок устанавливался в год после того, как все затраты окупались. А, во-вторых, уже не раз к подобным масштабным замыслам ими привлекались монеты из чужой мошны, и пока все вложившиеся остались довольными. Учитывая то, что статус высокопоставленного наемника давал ему возможность быть в курсе всех событий, Кий был уверен, что и со следующим своим вложением не промахнется, если вообще соберется это сделать…
Сомнения у него вызывали не условия, по которым распределялось нажитое, а сами основы ветлужского общества.
В частности, из-за этого бывший черемисский сотник так и не принял Ветлужскую Правду, хотя ему и предлагали. Это почти втрое уменьшало его воинское довольствие из-за того, что прибыль с общинных товаров до него не доходила, однако
