Я всегда считал, что церкви не заслуживают такой красоты, как витражи.
Царит такая тишина и благодать… Сложно поверить, что через полтора часа сюда вызовут «Скорую».
В половине второго, запыхавшись, с опозданием на полчаса, я вваливаюсь в церковь и приковываю к себе всеобщее внимание. Отец Примо Ди Стефано, восьмидесяти лет, приветствует меня натянутой улыбкой и скупым рукопожатием. Он одет в просторный черный балахон. Чопорные прислужники, подпирающие его с боков, оба одинаково упитанные и низкорослые, – в черные рубашки и серые брюки. Друг от друга они отличаются только растительностью на лице, так что условимся звать их Бородачом и Безбородым. К моим услугам здесь переводчик с итальянского – Тони. Его мы по понятным причинам будем звать переводчиком Тони. Невзирая на его волосатые, как у оборотня, руки, и грозную монобровь, нависшую поверх суетливых карих глаз, и зубы, между которыми можно проехать на мотоцикле, Тони – единственный мало-мальски дружелюбно настроенный здесь человек. Мы успели найти общий язык во время перекура за порогом церкви, и он похвалил мою медную зажигалку «Зиппо». Эта старушка многое повидала на своем веку и изрядно потускнела, но дело свое делает.
Эта провинциальная церквушка – чужая территория для Ди Стефано. Он тут, в сущности, такой же гость, как и я. Сам же он на правах верной папской борзой базируется в Риме, а столь долгий путь проделал, дабы привести в исполнение миссию милосердия. Короче говоря, изгнать дьявола из тринадцатилетней девочки при помощи слов, жестов и всяческого библейского «Sturm und Drang»[2]. Старик уверяет, что провел свыше двухсот сеансов экзорцизма. В качестве побочного эффекта – а как же – этот опыт снабдил священника материалами для прибыльного цикла книг с описаниями его похождений. Среди них встречаются такие названия, как «На войне с дьяволом», «Битва с Антихристом длиною в жизнь» и мое любимое: «Я и сатана». Ну, точно какой-нибудь старомодный ситком. «На этой неделе наш герой отец Ди Стефано зовет друзей в гости, но его проказливый сосед сатана истребляет собравшихся, отрицая при этом господа бога!»
Промозглый ветер гуляет между церковными скамьями, на одной из которых сидим и беседуем мы с отцом Ди Стефано и переводчиком Тони. Нужно же как-то скоротать время до появления участницы сегодняшнего священного ритуала.
Экзорцизм уходит корнями глубоко в прошлое, на тысячи лет назад. Уже на заре цивилизации человек был склонен валить свои болячки, физические и психические, на злых духов. И конечно, начиная с древневавилонских жрецов, всегда находились те, кто рад был назваться экзорцистом. Спасителем. Самым прославленным из них слыл Иисус Христос, которого хлебом не корми, а дай спасти кого-нибудь.
Ди Стефано считает, что в эпоху Интернета экзорцизм актуальнее, чем когда-либо.
– Интернет, – говорит он мне через Тони, – облегчает человеку доступ к информации, и не всегда эта информация полезна. Люди развлекаются за спиритическими досками и нарываются на неприятности. А потом зовут нас на помощь.
У священника побитое ветрами лицо и повадки мастиффа. В темных глазах – ни малейшего намека на чувство юмора. Меня он невзлюбил сразу. Его прислужники ошиваются в зоне слышимости. Такое поведение всегда раздражает меня во время интервью, и я прошу их отойти подальше, но мою просьбу бесцеремонно игнорируют. Вскоре мне становится понятно, что Ди Стефано туговат на ухо, когда ему это выгодно – например, когда я задаю каверзный вопрос. Но стоит мне сказать что-то провокационное, к чему ему захочется прицепиться, его слух резко обостряется.
За свою жизнь Ди Стефано успел раздать немало интервью, чаще всего приуроченных к выходу очередной его книги, но, насколько мне известно, ни одного журналиста раньше не подпускали пронаблюдать за проводимым им сеансом экзорцизма. Сегодняшнее мероприятие кажется этакой уступкой современным СМИ, хитрым пиар-ходом: если церковь продемонстрирует, как она помогает людям, она не утратит своего значения в глазах общества. Актуальность – вот о чем сегодня и впрямь следует беспокоиться религии. Только пусть имеют в виду, что переманить на свою сторону Джека Спаркса будет ох как непросто.
Ничего не могу с собой поделать и воображаю Ди Стефано во время сеанса: вот у него физиономия кирпичом, а вот, стоит только дверям церкви закрыться, он вдруг заходится в безудержном хохоте, надрывая животики от того, какая дичь ежедневно сходит ему с рук. Но есть у этой истории и серьезная подоплека. Все-таки Ди Стефано постоянно приходится иметь дело с крайне неуравновешенными людьми всех возрастов (младенцы не в счет: младенцы истеричны по определению, так что, пока они не воспарят над колыбелькой, никогда нельзя быть уверенным, в себе они или не в себе). Наверняка среди клиентов священника львиная доля страдает от расстройства психики, а многие являются жертвами насилия.
– Верно, – соглашается, к моему удивлению, Ди Стефано. – Часто в процессе мы понимаем, что перед нами или душевнобольной, или человек с тяжелым прошлым. Демоны в таких случаях совсем ни при чем. Естественно, если такое происходит, мы направляем больного на соответствующее лечение. Потребность в экзорцизме встречается на самом-то деле достаточно редко.
– Откуда вы знаете, когда дело действительно в бесах? – спрашиваю я.
Ди Стефано смотрит на меня свысока, как на несмышленого неуча, строгим и холодным рыбьим взглядом.
– Этому учишься. С опытом начинаешь улавливать признаки истинной одержимости бесами, – говорит он. – Чувствовать их. Это совершенно особенное ощущение.
Н-да, конкретнее некуда.
– И как же именно ощущается истинный бес? – не унимаюсь я.
– Воздух… сгущается, – объясняет священник с отвращением. – Становится черным, как мазут. Это… – Он потирает большим и указательным пальцами в поисках слова. Потом обменивается с Тони итальянскими словами, быстрыми, как пулеметная очередь, и тот подсказывает слово с уст Ди Стефано:
– Угнетающе.
Священниик продолжает:
– К тому же это видно по глазам одержимого. Вы ведь знаете, глаза – зеркало души. В них видно, кто и что обитает в этой душе.
– Как вы можете быть уверены, что все это не плод вашего воображения? – интересуюсь я.
Мастиффову морду перекашивает. Непростая задачка, когда на твоей физиономии и так не осталось гладкого места. Священнику явно не по душе то, какое направление принимает наша беседа. Все-таки подобные вопросы можно распространить и на всю религию в целом. Но он все-таки уступает.
– Я, насколько мне известно, из ума пока не выжил. Мои коллеги экзорцисты – тоже. А мы повидали такое… Поведение одержимых людей – это… это не игра воображения, – он обводит жестом церковь. – Думаю, сегодня вы и сами убедитесь.
Я спрашиваю:
– А вы видели «Изгоняющего дьявола»?
– Фильм-то? Давным-давно. Я уже плохо помню…
– Сеансы экзорцизма хоть чем-то на него
