Словом, реальная и потенциальная ценность агента Купца была оценена в штабе «Валли» достаточно высоко. Именно поэтому Шило вынужден был особо тщательно его тренировать. И сейчас, выкрикивая в самолете угрозы, инструктор надеялся только на то, что страх немедленной смерти преодолеет в Купце и в Монахе страх перед высотой, темнотой и тем ужасным одиночеством, которое наваливается на человека, зависшего между небом и землей.
…Наконец Ромашов дернул за кольцо. Рывок был тугой; пришлось дернуть второй раз. Почувствовал, как за спиной стропы вырвались из сот. Через несколько мгновений услышал сухой звонкий хлопок – динамический удар: парашют раскрылся.
Глянул вверх, на купол. Один клин просвечивал – значит, разорвался. И все же он не стал раскрывать запасной парашют – и этого было достаточно.
В высоте смутно белели два пятна. Значит, Монах и Купец все же нашли в себе силы вывалиться из самолета. Или Шило выкинул их под угрозой немедленного расстрела?
Не суть важно, главное, они в небе. И даже умудрились раскрыть парашюты!
Теперь остается только благополучно приземлиться.
Парашют покачивало ветром – до чего приятное ощущение! Однако вот ветер резко усилился – земля уже близко.
Ромашов взялся за лямки, развернулся лицом к ветру, чуть поджал ноги, в любое мгновение готовясь спружинить, встретив ими землю.
Вот она! Толчок!
Ромашов упал на бок, вскочил, начал гасить парашют. Вылез из подвесной системы, принялся сматывать купол, но отбежал чуть в сторону, увидев, что будто бы прямо на него валится с неба белый купол.
Отбросив свой парашют, бросился помогать приземлившемуся.
Это оказался Андреянов. Лицо – белее купола, кривая улыбка – да, натерпелся страху! Но он быстро овладел собой, довольно проворно выпростался из лямок парашюта, огляделся:
– А где Монах?
Помолчали, всматриваясь в темноту, вслушиваясь в нее. До рассвета далеко, на поле, кое-где испещренном пятнами еще не растаявшего снега, никого не видно, кроме них.
– Ветром отнесло в лес? – предположил Ромашов.
Андреянов пожал плечами.
Еще постояли… Склонились ближе друг к другу, подсвечивая фонариком, сверились с картой.
Они приземлились как раз в нужном месте, неподалеку от Дальнего Константинова. От населенного пункта их отделял лесок. Может быть, пойти туда, поискать Монаха? Или лучше крикнуть?
Возможно, с земли кто-то видел белеющие в небе купола парашютов. Вероятность невелика, однако ее нельзя исключать. Но все же придется рискнуть.
Они несколько раз позвали Монаха, но не получили ответа. Подошли поближе к лесу. Но Монах не отозвался и теперь.
– Я видел – его сносило к востоку, – задумчиво сказал Андреянов.
С востока, судя по карте, была деревня, называемая Белозерово. С западной стороны проходило шоссе.
Как можно скорей, пока не поднята тревога (а она может быть поднята в любую минуту, если их все же кто-то заметил!), надо выходить на шоссе. Там рядом станция железной дороги под названием Богоявление. На железку, конечно, лучше не соваться. Надо ловить попутки, причем не прямые в Горький, а до промежуточных деревень, чтобы запутать след, если его все-таки возьмут чекисты. От Дальнего Константинова до Горького шестьдесят километров. Постепенно доберутся. Только сначала нужно закопать парашюты, да так, чтобы их никто не нашел или хотя бы нашел не сразу.
Они зарыли парашюты в лесу, под большущим выворотнем, осторожно подсвечивая фонариками и каждую минуту ожидая, что появится Монах.
Но он так и не появился. Куда сгинул и он сам, и маленький чемоданчик с коротковолновой приемопередающей радиостанцией, шифрами и дешифровальным блокнотом, можно было только гадать.
– Может, сломал себе шею при посадке? – предположил Андреянов.
– Все возможно, – вздохнул Ромашов. – Будем его искать?
– Никого мы искать не будем, – резко возразил Андреянов. – Все, что ни делается, делается к лучшему. Как думаешь?
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Ромашов.
– Да то. Если с нами нет связи, мы свободны. Никто не знает, что с нами! Может, мы тоже погибли! Ты в самом деле решил трудиться не за страх, а за совесть ради победы великой Германии? Чтобы в самом скором времени попасться на глаза какому-нибудь шустрому особисту и встать к стенке?
Ромашов напряг зрение, пытаясь в темноте различить лицо своего спутника, к выходкам которого он никак не мог привыкнуть. Однако было еще слишком темно.
– А какие есть предложения? – спросил осторожно.
– Отправиться в свободное плавание, конечно, – хмыкнул Андреянов. – Обстановка диктует именно это. У нас нет связи. Мы потеряли радиста. Конечно, мы можем, пробравшись в Нижний, рвать пупки и следовать инструкциям, но как мы доложим о том, что прибыли, что приступили к исполнению обязанностей, как получим новые инструкции?
– Но у нас есть запасные каналы связи, – нерешительно сказал Ромашов, уже поняв, к чему клонит Андреянов, но опасаясь в это поверить.
Это попахивало провокацией…
– Запасные каналы связи? – с издевкой повторил Андреянов. – Шифрованное письмишко по секретному адресу отправить, что ли? Смешно. Почта у нас и до войны безобразно работала, а теперь можно представить, что творится! Отправили, отправили письмо – а оно не дошло.
– Письмо нужно послать заказное, – напомнил Ромашов. – С квитанцией. Должно дойти.
– Мы запросто можем такое письмо написать и даже отправить, – согласился Андреянов. – Или вложить в конверт чистый листок. Заплатим деньги, получим квитанцию, а потом сделаем вид, что перепутали адрес или забыли что-нибудь приписать. Мы заберем письмо, чтобы исправить эту несуществующую ошибочку, – и поминай нас как звали. Если вдруг, помилуй Бог, на наши головы свалится какой-нибудь очередной изменник родины, которому велено будет проверить, где мы и что с нами, мы предъявим квитанцию.
– Ты смеешься? – недоверчиво спросил Ромашов.
– Конечно, – согласился Андреянов. – Потому что я не собираюсь писать никаких писем и ждать какую-то там карающую инспекцию из разведшколы. Смешно! Я собираюсь просто исчезнуть и думаю, что ты сделаешь это вместе со мной. Мы скроемся так, что нас не найдет никто из этих ослов, которые попусту надеются победить Россию.
– Так ты не веришь в победу великой Германии? – прокурорским тоном осведомился Ромашов.
– Разумеется, нет, – фыркнул в ответ Андреянов. – Чтобы победить русских, надо, чтобы русские этого захотели. Как захотели в семнадцатом году весь мир насилья разрушить до основанья и затем свой наш, свой новый мир построить, чтоб кто был никем, тот стал бы всем.
Ромашов, который немало времени проработал в Спецотделе ГУГБ НКВД вообще, а с Виктором Степановичем Артемьевым – в частности и знал не понаслышке о методиках массированной обработки сознания, промолчал.
Строго говоря, Андреянов был прав…
А тот продолжал:
– Не знаю, чем там занимался ваш куратор герр Штольц, но герр Штольце, чтобы я был в курсе обстановки в стране, давал мне читать советские газеты. И знаешь, что я однажды углядел в «Горьковской коммуне»? Это была перепечатка из «Правды» – о планах Гитлера насчет будущего оккупированных территорий. Вот послушай, я одну штуку запомнил почти наизусть. У меня
