Роскошь. Вот что главнее всего на Побережье.
«Быстрая» загудела. Послышались приказы. Веревки скрипели и визжали, проходя через аварийные кривые шкивы. Капитан Альмади правила на буи, отмечавшие фарватер, идущий между волноломами в город.
Прозвучал еще один гудок, и «Быстрая» плавно и легко миновала по левому борту огромный тримаран класса «Косатка», украшенный логотипом «Патель Глобал».
Маля смотрела, как массивный клипер совершает маневры. Корабль топорщился жесткими парусами, которые управлялись электроникой. Компьютеры поворачивали паруса, ища оптимальный угол, который позволил бы использовать ветер наиболее эффективно.
«Быстрая» качнулась на волне, поднятой кораблем побольше. По сравнению с ней «Косатка» была и больше, и куда совершеннее технически – больше команды, больше груза, больше выручки. Корабль напомнил Мале, что она, владелица собственного корабля, все равно остается мелкой рыбкой, плавающей между гигантских акул.
«Быстрая» встала за «Косаткой». «Патель Глобал» был скорее торговой компанией в отличие от военизированной «Мерсье», но в основе своей они очень походили друг на друга – компании, обладающие почти неограниченными ресурсами и способные дотянуться до любой точки мира.
Впереди виднелись дамбы Приморского Бостона: стены из кирпичей, пласты асфальта со старых дорог и развязок, массивные бетонные колонны, щетинящиеся ржавой арматурой, а сверху всего этого – наросты, водоросли и редкие анемоны.
– Что ты думаешь о наследстве Канодии?
Маля вздрогнула. Тул тяжело навалился на борт, трудно дыша, но все же он осилил короткую прогулку от мачты.
– Он все это планировал, – сказала она, – предвидел и планировал.
– Очень хороший генерал, – согласился Тул.
– Он вообще не был генералом, – возразил Ван, – он был типа, ну… такой мужик из школы.
– Профессор биологии, – пояснил Тул.
– Професссор, – старательно повторил Ван.
Маля тревожно посмотрела на него. Согласно ходившей по Побережью легенде, Анураг Канодия интересовался научными исследованиями в одном из древних университетов, а не практической деятельностью и вообще тем, что творилось в мире. Его семья всегда занималась торговлей и финансами, а вот он охотился за знаниями, а не за прибылью.
Но однажды морской биолог неожиданно прекратил свою научную деятельность. Он забросил трактат об адаптации кораллов к закисляющемуся океану, закрыл все исследования и, как гласит легенда, вышел в город с куском мела.
Куском мела в одной руке и альтиметром в другой.
Рассказывали, что он ходил по городу, намечая мелом линию – на много метров выше, чем мог подняться океан по самым щедрым оценкам.
Всем, кто задавал ему вопросы, он отвечал, что море идет сюда.
Люди сочли это рекламным перформансом и долго смеялись. Потом стерли каракули этого дурака со своих домов и офисов. Но когда стерли мел, он вернулся и снова нанес эти линии краской – цветами фуксии и шартреза, ярко-оранжевым и неоново-голубым. Слишком кричащими цветами, чтобы их можно было не заметить. Краской, которая не смывалась.
Вскоре его арестовали за вандализм. Богатая сестра внесла за него залог, и он снова принялся рисовать по ночам на стенах, упрямо размечая свой город.
Его снова арестовали и оштрафовали.
И еще раз.
И еще.
Он не выказывал ни малейшего раскаяния, и в конце концов его посадили в тюрьму на год. Выслушав приговор, он рассмеялся в лицо судье. «Людям плевать, что море поглотит их дома, но они мучают человека, который предсказывает их будущее», – заявил он.
Когда его наконец выпустили из тюрьмы, его вандализм принял новые формы. Если люди понимают только бизнес, значит, нужно заняться бизнесом. В жилах Канодии текла кровь торговцев, и, воспользовавшись связями сестры, он нашел инвесторов и выкупил как можно больше городских кварталов, стоявших выше нарисованных им линий.
В конце концов он и несколько крупнейших корпораций скупили почти всю недвижимость выше этих линий. Они собирали ренту, зарабатывали стабильные деньги и терпеливо ожидали неизбежного урагана категории шесть, который обещал им ученый.
После урагана «Эпсилон», который уничтожил большую часть нижнего Бостона, Канодия принялся скупать затопленные дома и разбирать их. Он был уже стариком, но дети продолжили его проект. В результате были выстроены дамбы. Высящиеся в устье залива стены целиком состояли из остатков домов, оставшихся под линией прилива.
– Он не стал делать вид, что все наладится, – сказала Маля, – он сам пытался все наладить, зная, как на самом деле обстоят дела.
– Да, – согласился Тул, – редкий талант. Не многие им обладают.
«Быстрая» проскользнула мимо дамбы. Для этого пришлось сменить галс и пройти между первым и вторым волноломами. Чайки сидели на заросших анемоном развалинах, выклевывая крабов и водоросли из мусора древних зданий. Тюлени грелись на бетонных плитах. Дети рыбачили или ковырялись в трещинах в поисках мидий, которые прижились на обломках.
Какая-то девочка помахала Мале, когда корабль прошел мимо. Маля в ответ подняла металлическую руку.
– А жизнь здесь беззаботная, – заметил Тул.
Маля, с одной стороны, завидовала такой легкой жизни, а с другой – радовалась, что где-то кто-то вырос за ловлей рыбы и разглядыванием парусников, а не прятался от солдатиков в джунглях.
«Быстрая» добралась до последнего буя и снова сменила галс, проходя мимо третьего волнолома. Перед ними раскинулся Приморский Бостон: спокойный, голубой, покрытый точками плавучих островов, принадлежащих самым богатым торговым компаниям.
Маля различала флаги корпораций над островами в центре залива: «Патель Глобал», «GE», «Лоусон и Карлсон»… Интересно, а у «Мерсье» здесь есть филиал? Они могли бы держать здесь представительство, пусть даже им и не принадлежит никакая территория.
Вдоль одного края залива стояли платформы сухих доков «Патель Глобал», утыканные кранами, заполоненные армиями рабочих, которые строили каркасы огромных тримаранов на подводных крыльях. В самой глубокой части стояли контейнеры. Везде вокруг Маля видела корабли, работу и процветание. Безопасная защищенная бухта, царство коммерции, приносящее прибыль тем, кто предвидел затопление города.
Альмади подошла к Мале.
– Осталось недолго?
– У нас есть слип?
Альмади кивнула.
– Сразу за островом «Патель Глобал».
Когда они дошли до Побережья, капитан, видимо, расслабилась.
Скорее всего, она выросла так же, как и дети, которых Маля видела на дамбе. В безопасности, в месте, где постоянно есть электричество от солнечных батарей, где можно ничего не бояться на улицах, по которым ходят патрули. Жизнь, в которой не случалось ничего хуже пьяных драк в Соленом доке или, может быть, беженцев, привезенных контрабандистами.
Альмади глубоко вдохнула воздух Побережья.
– Хорошо снова оказаться дома.
Фраза была самая обычная, но Маля уловила в ней какую-то окончательность.
– Вы и дальше будете плавать с нами? – спросила Маля.
– У меня есть обязанности и дома, – нахмурилась Альмади.
– Мне нужен капитан, которому я могу доверять.
– Мне нужна команда, которой я могу доверять, – ответила Альмади.
– Вы в нас сомневаетесь, – требовательно спросил Ван, – после всего, что мы делали? Драили вашу палубу, учили всякие узлы и занимались всяким…
– Она имеет в виду меня, – рыкнул Тул.
Альмади наклонила голову.
– Ты боишься, что я нападу? – спросил
