Когда сани выехали из ворот замка, сидящая в них леди Мелисса более походила на шар из медвежьих шкур с прячущимся где-то в мехах длинным синим носом и бегающими глазками. Очень надеюсь, что она не слышала вопли радости, аплодисменты и громовой хохот, раздававшийся со стен. По-моему, парни так даже прошлой победе над врагом радовались как-то менее активно, а тут…
Молодой конюх счастливо нахлёстывал лошадей. Седрик восседал на своём молчаливом мерине, зато мой Центурион болтал, не затыкаясь, всю дорогу. Он такой, если ему надо, то может быть нудным похуже Ребекки.
– Я так понял, что ты поссорился с Хельгой, да? Ставр, у меня на тебя нет слов… Это дико, неразумно и непедагогично, в конце концов. Макаренко тебя бы не простил, а Песталоцци вообще бы выпил яду! Да ты их и не помнишь, а я читал. Я очень образованный конь, между прочим!
Моя попытка прикрыть уши руками не увенчалась успехом, эта скотина всегда говорила очень громко.
– И твой Пелевин не всегда прав, Губанов чрезмерно образен в ущерб здравому смыслу, про Виктюка вообще приличными словами не скажешь, а вот Башмет – гений! Глаза б мои не видели Гарри Поттера и Солженицына, у Донцовой чудесные дети (или мопсы, не помню?), мат в литературе обедняет язык автора, но если резюмировать всё вышесказанное, то я бы хотел почитать весьма спорную энциклопедию Невзорова о лошадях и категорически не читать его же обо всём остальном, но всё равно получается, что ты плохой отец!
Я остановил коня, спрыгнул с седла, потянул болтуна за повод и молча врезал ему по ушам. Чёрный монстр замер на месте в шоке от такого грубого насилия.
– Если ты ещё хоть раз сунешь свой нос…
– Понял.
– Очень и очень надеюсь.
– Честное слово, понял, ты мог бы просто сказать, к чему это рукоприкладство?
– Если ты ещё ждёшь извинений, то, видимо, не дошло…
– Дошло! – Он сразу включил заднюю скорость. – Сам дурак, голова большая, а мозг как у страуса, что с меня возьмёшь, верно? Мы же друзья, ты же не продашь меня на следующей зимней ярмарке? Я хороший, и у нас с Ребеккой ещё могут быть дети. Ставр, я даже разрешу тебе их воспитывать! Чего ты сразу как этот?!
Мне оставалось только крепко обнять его за шею, помолчать и, вскочив в седло, догонять ушедшие далеко вперёд лёгкие сани леди Мелиссы. Мы действительно настоящие друзья с Центурионом, а дружба человека и лошади всегда предполагает некие компромиссы, как без этого?
Я готов был признать, что он в чём-то, пусть не всегда, не во всём, но прав, а ему, в свою очередь, пришлось прикусить слишком длинный язык, помня, как важна между друзьями не только откровенность, но и разумная деликатность. Быть может, до сих пор лошади лучше владеют этим искусством, чем мы, люди. Не всегда, разумеется, но в подавляющем большинстве случаев.
У русалочьего озера мы расстались с нашей навязчивой гостьей. Честно говоря, я почему-то думал, что она полезет целоваться или хотя бы что-то скажет, но склочная старуха лишь плюнула мне под ноги и укатила. Кстати, и плюнула-то не особо удачно, так и поехав дальше с оплёванным собственным подбородком.
Но, как бы то ни было, я впервые за несколько месяцев вдруг испытал невероятное чувство свободы, захлестнувшее шальной волной голову и грудь.
– Седрик, дружище, тебе не кажется, что мир стал чуточку светлее? Небеса чище, воздух звонче, и даже мороз не морозит, а бодрит!
– Сир, какого ответа вы ждёте от старого забулдыги?
– Просто порадуйся вместе со мной!
– А что, когда-нибудь было иначе?!
Мы дружно пустили наших коней вскачь, уходя с главной дороги на просёлочную, через лес. Во-первых, это короче, сани там бы и не прошли, но мы-то верхами, а во-вторых, зимний лес всегда восхитительно прекрасен.
Зелёные иглы вековых сосен усыпаны живым серебром, нетронутый снег под копытами хрустит хрустальной пылью, сияние и блеск такие, что невольно щуришь глаза, и вообще всё вокруг кажется волшебной предрождественской сказкой. Видели вы такое когда-нибудь?
Небо между крон деревьев было голубым, чистым и каким-то особенно прозрачным, словно родниковая вода, в которой отражаются все текущие облака. А наш мир воспринимался высоким отражением мира иного, свободного от пустых и лишних деталей, мира настоящего, светлого, который ждёт всех нас, быть может, в будущем…
– Ставр?
Я не сразу понял, что ко мне обращается Центурион.
Чёрный конь (по правилам надо говорить вороной, но разве кого-то так уж интересуют правила?) поднялся на дыбы, осторожненько, чтоб я резко не выпал из седла, помесил воздух копытами, встал и обернулся ко мне:
– Волк!
– Центурион, здесь везде волки. Но они наши друзья, и если ты…
– Посмотрите, сир, мне одному это кажется?!
Я опустил взгляд под копыта Центуриона и невольно вздрогнул.
Гореть тебе в аду, дьявольское отродье, как обычно говорит моя дочь, ибо на снегу чётко был виден отпечаток волчьей лапы вдвое больше копыта моего коня. Если вы сравнили и поняли, то это…
– Сугроб мне в лоб!
Центурион в очередной раз взвился на дыбы, видимо, исключительно для того, чтобы я получше осознал то, что вижу. Мне пришлось быстро соображать, потому что память услужливо подсунула череду чудовищных картинок кровавого рагнарёка, и, к стыду своему, я не запомнил всех, кто выжил. А ведь выживали не всегда лучшие…
– Не моя вина, не моя проблема, – твёрдо объявил мой конь, наклоняя голову так, что я съехал по его крутой шее вниз, не упав, но твёрдо встав на ноги.
– Что скажете, сир?
– Ну-у, чтоб я отбросил копыта и был принят богами в лошадиную Вальгаллу, где только толкаются за овёс и пьют брагу, а не ходят в библиотеку…
Седрик шикнул на Центуриона, и тот виновато передернул плечами.
– Это невероятно, – вслух произнёс я, склоняясь над отпечатками следов.
В девственно-чистом снегу были чётко отпечатаны следы некоего зверя (волка, шакала или собаки) невероятных размеров. Если бы я не знал, что он погиб в огненной ярости рагнарёка, то при всех сказал бы, что такой след может оставить лишь один зверь на всём белом свете. И на не белом тоже. На любом.
Фенрир!
Я видел его издалека, в тот день граничары держали свои участки до последнего, а сумерки богов, словно бы кровавый кашель, выхаркивали все силы Света и Тьмы на нашу нейтральную территорию, где и продолжалось страшное месиво. Я несколько лет после этого просыпался от собственных криков, в горячечном поту и долго не мог уснуть, меня преследовали кошмары…
Да и не важно, пусть бы они все там отдышались, успокоились и пошли друг на друга в очередную атаку или, наоборот, не признали своё поражение и остались тут, с нами, но в те времена никто не стоял на месте, как никто не прикрывался нашими щитами.
Асы, ваны, инеистые, мертвецы и монстры вообще не воспринимали нас, граничар, как нечто важное
