Ее взгляд скользнул к морщинистой Фавах. Сколько же ей лет?
– Шазелль будет преподавать в твоей Школе травниц, – сообщила Фавах. – Ей дадут титул, подобающий ее положению и важности материала, и только она будет решать, кого наставлять. Секреты дама’тинг – не ботаника для даль’тинг, передающаяся из уст в уста.
Ноздри Лиши раздулись, она сделала глубокий вдох:
– Я назначу ее госпожой красийских наук. Она получит посох священнослужителя и подмастерьев, которых начала готовить Аманвах.
Фавах кивнула.
– Кроме того, она составит учебный план для общеобразовательных классов, где будут изучать красийскую медицину, меточное дело и шарусак, – добавила Лиша.
– О шарусаке речи не шло, – возразила Фавах. – Секреты…
Лиша качнулась вперед и скрипом перебила старуху. В ауре Фавах вскипел гнев, но Лиша принялась раскачиваться взад и вперед в ритме умиротворяющем, не позволяя обвинить себя в оскорблении.
– Меня не интересуют чудовищные приемы, которые вы придумали, чтобы калечить и убивать людей, – пояснила она. – Я испытала их на себе. Мне нужно, чтобы мои травницы не пострадали, если придется оказывать помощь раненым на поле боя.
Фавах надолго уставилась ей в глаза. Ее аура постепенно успокаивалась.
– Прекрасно. Шазелль этим займется.
Лиша кивнула:
– Она будет подчиняться только мне и директору Дарси.
– Меня раньше Най заберет, чем я подчинюсь неграмотной корове, – прошипела Шазелль по-красийски, обращаясь к Фавах.
Она произнесла это слишком быстро, а потому непонятно для Дарси, Элоны и Уонды, но Фавах, не сводившая глаз с Лиши, увидела, что она все поняла.
– Неприемле…
Лиша вновь закачалась и перебила старуху скрипом. Она повернулась к Шазелль, встретилась с ней взглядом и тоже заговорила по-красийски, но слова предназначались для Фавах:
– Она подчинится директору Дарси или уволочет свою шелковую корму в Красию и доложит Аманвах, что слишком высоко себя ценит и не выполнит того, что мне пообещала дамаджи’тинг.
Открытое лицо Шазелль исказилось от негодования, но аура побледнела от страха.
Лиша плавно переключилась на всем понятный тесийский:
– Ты можешь подать мне петицию, если что-то не устроит, но снисхождения получишь не больше, чем удостоились мужчины. До новолуния меньше недели. Шарак Ка превыше всего.
По своему обычаю, все красийки склонили голову. Тесийки, даже Элона, сделали то же самое и повторили:
– Шарак Ка превыше всего.
Фавах простерла руку в сторону самой юной жрицы:
– Дама’тинг Джайя.
Та поклонилась:
– Дамаджи’тинг Аманвах и я вместе носили бидо в подземном дворце дама’тинг. Она часто говорила, как глубоко любит и уважает твой народ.
«Значит, лет двадцать», – предположила Лиша. Лицо Джайи дышало нежностью от подлинной молодости, а не кукольного тридцатилетия Шазелль с Инэверой. Ее аура была, как у Аманвах, невозмутимой – ровной. Женщина, лишенная детства.
– Джайя, как дама Халван, прибыла, чтобы заботиться о красийских женщинах, проживающих в Лощине. Она будет подчиняться только мне.
– Придется потрудиться, – фыркнула Элона.
Лиша пригвоздила ее взглядом, но вред был нанесен.
Фавах кивнула:
– Насколько я понимаю, имели место некие… трения?
«Знать бы, кто ей об этом доложил – кости или слуги из особняка Рожера?»
– В новолуние многие вдовы узрели, как Арлен Тюк вознесся в небо и молниями разил князей демонов. Обездоленные после потери мужей, многие начали звать его Избавителем. Они отвели своих детей в… анклав единомышленников.
– К так называемым меченым детям, – подхватила Фавах. – Твой вопиющий провал, результат бездумных опытов с магией.
– Возможно, – признала Лиша. – Но я навряд ли поступила бы иначе, если бы вернулась в прошлое. Меченые дети сильны и поклялись защищать нас в Ущерб. Шарак Ка превыше всего.
Она ждала, что женщины поклонятся и повторят, но трюк, похоже, удался только один раз. Фавах повела бровью:
– Может быть.
Лише было нечем возразить. Ренна сказала, что в новолуние на детей можно будет положиться, но она помнила бешеные глаза Стелы и все еще сомневалась.
– Красийки Лощины равняются на Шамавах, – сказала она Джайе. – Большинство трудятся на ее красийском базаре и в гостинице.
– Нам известно о жене хаффита и ее интересах, – пренебрежительно отмахнулась Фавах и наставила палец на Мичу. Для красийки та была низкоросла, с широкими бедрами. По-настоящему молода. – Мича вах Ахман вах Таладжа – сводная сестра твоей дочери. Она будет присматривать за ребенком.
Звякнул фарфор: Тариса занималась чаем. Поскольку обычно ее не было слышно, слабый звук был равносилен звону бьющейся посуды. При упоминании Олив тесийские женщины насторожились.
Лиша повернулась, чтобы взглянуть Миче в глаза, но девушка уклонилась, соскользнула с места, упала на колени и уперлась лбом и ладонями в пол.
Лиша не стала скрывать раздражения при виде столь показной покорности.
– Сколько тебе лет, дитя?
– Достаточно для замужества, если найдется достойная партия, – ответила Фавах.
– Если хочешь кого-то сосватать и не продешевить, обратись к моей матери. – Не сводя с Мичи глаз, Лиша перешла на красийский и резко скомандовала: – Сядь, где сидела, девочка. Смотри мне в глаза и отвечай сама.
Мича немедленно вернулась на место и уставилась на Лишу. Покорность исчезла, сменившись пустым взглядом, который сделал бы честь домашней кошке.
– Шестнадцать, графиня.
– Называй меня госпожой. Ты когда-нибудь ухаживала за детьми?
Уверенности в ауре Мичи чуть поубавилось.
– Нет, госпожа, но я быстро учусь.
– Ты шарум’тинг? – спросила Лиша.
Мича замялась и глянула на Фавах, но Лиша пресекла ее порыв скрипом кресла и снова заговорила по-красийски:
– Не смотри на нее. Смотри на меня. Если ты будешь допущена к ребенку, то госпожа твоя отныне – я, Мича. Не Фавах. Не Инэвера. Я. Это понятно?
Мича вновь опустилась на пол, но теперь в ее послушании не было лукавства.
– Понятно, госпожа. Клянусь Эверамом и упованием на Небеса. Я кай’шарум’тинг.
– И обучалась у Энкидо с Сиквах, – догадалась Лиша.
Мича кивнула:
– Моя кузина теперь шарум’тинг ка и лично выбрала меня для этого задания. Моей сводной сестре ничто не грозит.
– Охренеть как верно! – буркнула Уонда. – Это мое дело, а не твое.
Мича подняла взгляд, снова сосредоточившись на великанше. Она поклонилась:
– Даже тебе не под силу денно и нощно охранять нашу госпожу и ее дитя, Уонда вах Флинн ам’Лесоруб ам’Лощина, первая из шарум’тинг. Для меня будет честью помочь тебе в этом.
Уонда уже хищно подалась вперед, но услышанное смягчило ее, как Лишу – искренность, отразившаяся в ауре Мичи.
Лиша кивнула:
– В мое отсутствие ты будешь переходить в распоряжение Уонды и Тарисы.
– Рабыни?! – не сдержалась Фавах.
Тариса расправила плечи, и в ее взгляде сверкнула сталь.
– Прошу прощения?
– В Тесе нет рабов, – сказала Элона. – Прежде чем этой девоньке позволят приблизиться к моей внучке, пускай научится одной рукой менять пеленки, а другой – держать рожок, да петь при этом и качать колыбель.
– Тариса управляет моим домом, – добавила Лиша. – Если ты ее не устроишь, я попрошу Сиквах прислать другую сестру по копью.
Мича коснулась лбом пола:
– Да, госпожа.
– О том, что происходит в моих покоях, ты никому не скажешь, – продолжила Лиша. – Ни дама’тинг, ни самой
