Егор же двигался, как мышь в кладовке. Под огромной тушей не хрустел ни снег, ни камень. Умело подогнанная снаряга не издавала ни звука, даже плащ не шуршал на морозе. Порой создавалось впечатление, что проводник попросту смылся, но длинная тень неотрывно перетекала по заиндевевшему крошеву.
Впрочем, так удобнее. Оборачиваться каждую минуту Арина не собиралась. Коль уж прижала нужда, пора учиться жить самостоятельно. Без оглядки на всех и каждого. Особенно на хамоватого самовлюбленного порося.
«Порось» внезапно схватил ее за плечо. От неожиданности екнуло сердце, девушка растерянно завертела головой.
– Не дергайся, – Еж указал на захламленный перекресток. – Ханурик.
– Не вижу.
– Правильно. Его же еще нет.
Беглянка нахмурилась. У бродяги обострение? Что он вообще несет? Но вот из-за угла показался мутант. Мертвец в лохмотьях, оживленный убойной смесью радиации и заразы. Скелет, обтянутый обугленной кожей, с оскаленной пастью и закопченными глазами. Живое эхо погибшего мира.
Именно живое. Несмотря на облик зомби, ханурики – вовсе не ходячие трупы. Просто очень похожи внешне. Их сердца бьются, гоняя по венам кровь чернее нефти и опаснее любого яда. Они дышат, устают и постоянно хотят есть. На корм годится все: от картона и стекла до других тварей. Не найдя закуски, существа без раздумий жрут сородичей или самих себя. Не чувствуя боли, запросто обгладывают собственные конечности, а в совсем уж голодные годы лакомятся требухой из разодранных животов. Им плевать, что сытная трапеза неминуемо закончится гибелью.
Несмотря на облучение, волосы и ногти у них продолжают расти, и задохлики частенько щеголяют лохматыми полупрозрачными копнами. Тварь, выползшая на перекресток, носила толстенные дреды до поясницы. В обрывках одежды легко угадывался деловой костюм. Красный галстук в целости болтался на шее, отчего издали мутант очень походил на человека. Правда, вдупель пьяного.
Посреди дороги догнивал ржавый остов автомобиля. Чудик забрался в него и принялся крутить руль, неистово топтать педали и дергать рычаг передач.
– Вруммм-вруммм, – гортанно хрипел он. – Вжжжж…
Увиденное потрясло Кроху до глубины души. Сталкеры утверждали, что ханурики не умнее крысы или гнилопса. Зараза полностью выжгла разум, превратила в кровожадных зверей. Но сидящий в салоне «клерк» не очень-то смахивал на безмозглого дикаря.
– Что он делает?
Егор взглянул на часы.
– Едет на обед.
– В смысле?
– Забей. Они повторяют всякие людские штуки, но ничего не понимают, не осознают. Это нечто вроде фантомных болей. Как-то раз застал парочку, которая пыталась перепихнуться. Пришлось потом респиратор мыть.
Арина поежилась. Спутник легонько сжал ее плечи и шепнул:
– Убей его.
– Зачем?
– Затем, что я так хочу.
– А больше ничего не хочешь? – сердито произнесла девушка.
– Домой хочу. И пойду, если не пристрелишь чучело.
– Вот он тебе дался! Можно и обойти.
– Можно, – охотно согласился бродяга. – Но скучно. Приступай.
– Сам приступай! Это твоя работа.
Егор протяжно зевнул и сцепил пальцы на затылке.
– Солнце, я начинаю унывать. Или развлекай – или пойду развлекаться сам. Подумай о папочке.
Кроха часто задышала, верхняя губа дрогнула.
– Какой же ты…
– Какой есть. Стреляй или ищи лучше.
Она вытащила ствол и прицелилась. Ханурик рулил, стучал по клаксону и самозабвенно озвучивал движок. Сидел боком, двери машины валялись рядом, крыша задралась. Ничто не загораживало цель, не мешало обзору. Постояв, пока не затекли руки, Кроха опустила оружие и обреченно выдохнула.
– Зачем тебе это?
– Раз, – равнодушно ответил Еж.
– Господи…
– Два.
Пистолетик сухо закашлял. Три пули дзинькнули о кузов, остальные взорвались серым крошевом. Удивительно, но «зомби» ничего не заметил. Так и ехал по своим делам. Интересно, что он видел в это время? Широкий проспект с блестящими авто и людьми на тротуарах? Яркие вывески, чистый снег, новогодние украшения? Может, клерк гнал за подарками для близких и даже не подозревал, что прошлой жизни больше нет? Как те призраки в метро. Или же в гнилом мозгу и вправду не осталось ни капли человеческого? И тварь просто дергалась без смысла и толка, по старой памяти, повинуясь былым инстинктам. Если труп ударить током, он тоже начнет размахивать конечностями, но живым и уж тем более разумным его точно не назовешь.
– Прости. Я косая.
– Не страшно быть косой, – с укоризной сказал проводник. – Страшно быть мерзкой маленькой обманщицей и нарочно палить куда попало.
Еж вынул из-за пазухи новый магазин, зажал меж указательным и средним пальцами и торжествующе улыбнулся.
– Здесь один патрон. Последняя попытка меня удивить. Пока оно шевелится, я не сдвинусь с места. А если и сдвинусь – то в обратную сторону.
Кроха покачала головой. Жаль, «порось» не видел ее наморщенный нос. Хотя презрение было столь велико, что вполне могло проступить на серой резине противогаза.
– И как только дотянул до своих лет?
Он усмехнулся.
– Именно так и дотянул. К барьеру, сударыня. Промахнешься – пойдешь за отцом с тем хануриком.
Девушка вскинула «мелкаш» и прищурилась. Стоять твердо, держать крепко, свести мушку с целиком и плавно утопить скобу. В теории все просто, а на практике ноги тряслись от усталости, руки – от страха, а пальцы едва шевелились на морозе. Вдобавок из такой пукалки и в упор не сразу попадешь, а до цели шагов тридцать. Но иначе Влада не догнать. А так хочется обнять в последний раз, поблагодарить за все и проститься по-человечески.
Щелк!
Мутант свалился с сиденья и заревел бешеным быком. Из дырки в груди потекла маслянистая кровь, оставляя черные разводы на снегу и волосах. Подранок хрипел и корчился, то и дело оглашая округу протяжным воем.
– Они же… не чувствуют… – простонала Кроха.
– Ну да. Просто агония. Сейчас сдохнет.
Чудище явно собралось бороться до конца. Крутилось, как червяк, пыталось встать, ломало ногти о камни. Рев ослаб, стал тихим, жалобным. Существо уже не выло диким зверем, а будто молило о пощаде или хотя бы снисхождении.
– Добей. Пожалуйста, – Арина протянула ствол, держа за курок, как дохлую крысу – за хвост.
– Делать больше нечего. Через пару минут откинется.
– Пару минут?! – у девушки чуть колени не подкосились. – Ты же сказал – сейчас!
Еж смерил ее удивленным взглядом и спокойно ответил:
– А две минуты – это завтра, что ли?
– Дай патрон!
– Пф… Я их не рожаю, чтобы тратить зазря. А если бы и рожал – все равно бы разбазаривать не стал. Лучше бы купил себе чего-нибудь. Чаю, например. Или футболку.
– Нельзя же так!
– Почему? Всегда можно было, а теперь вдруг нельзя?
Муки существа и грызущая совесть толкнули Арину на отчаянный шаг. Она выхватила топорик и во всю прыть помчалась к страдальцу. Но быстро охладила свой пыл, увидев фигуры вдали. Привлеченные аппетитным (для них) запахом, ханурики лезли изо всех щелей. Буквально. Из арок, подъездов, сугробов, нагромождений плит и куч мусора. Пять, десять, двадцать – с
