Та в свою очередь искала взглядом кого-нибудь из бойцов, кто не получал удовольствия от зрелища. Логика была проста, как три патрона: мастерица – красивая деваха, и хоть один бугай наверняка положил на нее глаз. Да не с целью залезть под накидку, а с какими-никакими чувствами. И не мог просто стоять и безучастно взирать на ее мучения.
Среди бабкиной гвардии таких не нашлось. И немудрено: любой тиран подбирает свиту под стать. Только светловолосый парень, прежде карауливший особо опасного преступника на лавке, отрешенно пялился вдаль, делая вид, что ему все равно. И неумело отыгрывал роль преданного истукана на посту: идеальная выправка, поднятый подбородок и полная неподвижность. Но при каждом ударе веки вздрагивали, будто лупили его самого, а губы сжимались в тонкую бледную линию.
Удивительно. Одна пуля – и со злобной каргой покончено. Что заставляло вооруженного парня стоять столбом, когда рядом истязали дорогого человека? Как и чем им всем промывали мозги? Мистика…
Кроха постаралась запомнить лицо молодого воина. Круглое, с перебитым носом и толстым шрамом над левым глазом. Довольно приметное.
В отличие от Риты, стоически перенесшей наказание, малец ревел и метался, как загнанная крыса. Мать ползала под настилом и просила высечь ее, да хоть убить, лишь бы не калечили сына, но пухлая моська Аманды лучилась все тем же умиротворением. Будто напекла вкусных пирожков и ждала внучат в гости, а не командовала зверской расправой.
А ведь где-то отец этого бедолаги. И он наверняка все слышит. А может, и видит. Какая сила их всех сдерживает? Что не дает прямо сейчас насадить мегеру на вилы?
Наконец, кошмар закончился.
– Приятного ужина! – бабка хлопнула в ладоши и удалилась.
Проходя мимо пленницы, задержалась на миг и едва слышно произнесла:
– Я знаю людей вроде тебя, как облупленных. А еще лучше знаю, как их ломать. Не забывайся.
Работники разошлись по домам. Никто не помог матери унести потерявшего сознание мальчишку. Наоборот, сторонились, как прокаженных, отворачиваясь и пряча глаза. Или просто окружающих стыд заел? Парень со шрамом подался к Рите, но напарник швырнул ему окровавленный ремешок и приказал возвращаться на пост. Кроха осталась одна у распростертого на бревнах тела. К счастью, изуродованная спина медленно вздымалась и опадала.
– Ты как? – Арина присела рядышком. От вида рваных ссадин и алых потеков желудок полез наружу, но девушка не посмела отвести взгляд.
Интересно, как бы она повела себя на месте Риты? Выдержала бы или умерла? Кричала и брыкалась, или терпела бы? Опять все слишком очевидно.
Мастерица встала, поправила одежду и побрела к флигелю. На соседку даже не посмотрела, и от этого стало еще горше. Лучше бы ударила или плюнула в лицо, ведь нет ничего страшнее молчаливого презрения.
– Прости, пожалуйста. Если бы я знала…
Девушка не ответила. Глаза защипало от выступивших слез. Чтобы не зареветь, Кроха со всей силы ущипнула себя за руку. Она не имела права раскисать, когда рядом шла та, которая не издала ни звука и после двадцатого удара.
– Эта тварь ответит за все. Клянусь.
Рита обернулась. Наградой за благородный порыв стала кривая усмешка.
– Значит, ты скоро умрешь.
Пленница зловеще улыбнулась:
– Поживем – увидим.
Глава 12
Камень, ножницы, бумага
Сирена протяжно взвыла один раз – отбой. Несмотря на раны, Рита забралась под одеяло и сразу уснула. Или сделала вид, что спит – общаться с виновницей этих ран она явно не собиралась. Кроха от нечего делать решила тоже вздремнуть, но не смогла. Во-первых, под чертовым Куполом царило не только вечное лето, но и вечный день, и яркий свет в окне с непривычки сильно напрягал. Во-вторых, очень хотелось есть, но где раздобыть еды, девушка не знала, а рвать с грядок побоялась. Вдруг посчитают воровством? Ну, а вишенка на грибном кексе – стоило только закрыть глаза, и в голове начинали щелкать плети. И чем глубже беглянка погружалась в сон, тем громче звучали удары.
Оставалось лежать пластом и пялиться в потолок. Голод, страх и усталость атаковали разом со всех сторон. Никогда прежде она не чувствовала себя настолько одинокой и беззащитной. Недаром говорят: когда есть – не ценим, а потеряв – плачем. Все бы отдала, лишь бы вернуться домой с отцом. Забыла бы о сталкерстве, расцеловала бы свиней в сопливые пятаки, извинилась бы перед работницами за дерзость и настырность. Может быть, заглянула бы на Алабинскую в выходной…
Интересно, как там Еж? Уже в метро или бродит по руинам? Как бы не съели по дороге, он же один совсем, и рука перебита… Тут Кроха поняла, что жалеет вовсе не Егора, а себя. Ему-то все по плечу, а ей придется выкручиваться и спасать Влада одной, без друзей и близких. В месте, похожем на рай, но, по сути – в концлагере.
Вдруг дверь тихо скрипнула. Рука в тактической перчатке поставила на пол лукошко с помидорами, вареной картошкой и тюбиком с красным крестом. Услышав шорохи, Рита осторожно встала и прошмыгнула на крыльцо. Выждав немного, Арина прокралась следом и прильнула щекой к косяку. Хотела узнать, о чем судачат влюбленные, но то ли нашумела с непривычки, то ли у парня слух был собачий, но шпионку вмиг раскрыли. Боец ввалился в дом, схватил ее за волосы и швырнул на ковер. Видит бог, если бы мастерица не оттащила буяна, любопытной Варваре точно что-нибудь бы оторвали.
– Тварь, – прошипел дозорный, выпучив покрасневшие глаза. – Убить тебя мало.
– Лучше бы бабку убил! – огрызнулась та в ответ.
– Самая умная? Думаешь, ее просто так терпят?
– Хватит! – крикнула портниха. – Макс, уходи. Здесь опасно.
– Там мазь… – смущенно пробормотал бородатый детина. – Снимет боль.
– Послушай, – Кроха встала и смерила парня строгим взглядом. – Я просто хочу спасти отца. Мы никому не скажем о вашей общине, обещаю. Живите, как жили.
Гость подался вперед и грозно шепнул:
– За один этот разговор нас всех отдадут Стражу. Не лезь, куда не надо. Если из-за тебя с ней что-нибудь случится – удавлю.
Он развернулся, и в спину отравленной стрелой вонзилось:
– Трус!
– Ах, ты…
Рита встала у него на пути и уперла ладони в грудь. С тем же успехом можно было пытаться затормозить паровоз, но Макс остановился и опустил кулак.
– Ты не знаешь, на что она способна, – опасливо произнес боец, словно стоял не во флигеле на отшибе, а посреди толпы. – Аманда слышит Спящего, а Спящий слышит Аманду. Если Бабушка пожелает – любой под этим Куполом упадет замертво. Или сойдет с ума. Или начнет ползать перед ней на четвереньках.
Арина фыркнула.
– Сам-то видел такое?
Он сжал губы, венки на висках задрожали.
– Нет. Но старшие говорят…
– Мало ли, кто что говорит! Таких говорунов везде навалом,
