– Кто находится ближе к Императору, чем тот, кто заботится о нем во время болезни? Человек, занимающий столь высокое положение, никогда не признает внебрачную дочь, однако, пусть и нехотя, он может помогать ей выжить, – ее взгляд резанул Сифэн. – Извините, если это вас как-то задевает.
Сравнив грязную развалюху Гумы с ухоженным домиком Акиры, Сифэн подавила в себе раздражение. Она была гостьей под этой крышей, и совершенно неважно, что она чувствует на самом деле.
– Меня это совершенно не задевает, поскольку я и сама незаконнорожденная, – сказала она, стараясь не сбиваться с вежливого тона. – Только моему отцу никогда и в голову не приходило помочь мне хоть в чем-то.
Врач, следовало отдать ей должное, покраснела.
– Простите меня. Я не собиралась жаловаться. Я отдаю себе отчет, насколько мне повезло, что я могу содержать себя, не имея мужа. И, в любом случае, кто бы взял меня в жены? Мне не выпало счастья родиться такой же красавицей, как вы.
Улыбка смягчила горечь ее слов.
– Вы позволите мне загладить свою вину, предложив вам чаю?
Сифэн согласилась, довольная тем, что, казавшаяся столь уравновешенной, Акира ни в чем не была похожа на женщин из их городка – завистливых и всегда готовых осудить ближнего.
Внизу Акира налила ей чаю и положила для нее на тарелочку сладкий рисовый пирог.
– Множество раз я представляла в своем воображении встречу с отцом, но ему не дозволено покидать дворец. Он подобен соловью из старой легенды, запертому в золоченой клетке, чтобы петь лишь для одного Императора.
Она рассматривала Сифэн:
– Ваша кожа такая же бледная, как, должно быть, у Императрицы. Мне приходилось слышать, что она и ее придворные дамы никогда не бывают на солнце без того, чтобы их не окружала сотня слуг, держащих над ними шелковые покровы.
– Я всегда надевала шляпу, если мне приходилось выходить на улицу. Моя тетка вечно опасалась, что, вместо того, чтобы выглядеть как знатная женщина, я буду похожа на деревенскую девчонку, загорелую от работы в поле.
Сифэн погладила нарисованного на ее чашке кролика. Капля чая стекала по изображению, напоминая кровь, изливающуюся из его сердца.
Возвратился Хидэки, и Сифэн почувствовала облегчение оттого, что Акира переключила внимание на него.
– Для меня честь принимать у себя гостей с родины моей матери. Я полагаю, вы и посланник Сиро приехали из Камацу по государственным делам.
Она посмотрела на Сифэн:
– А с какой целью путешествуете вы с мужем?
Сифэн опять столкнулась с предположением, что она принадлежит Вэю, что у нее нет собственной воли. Ее забавляла мысль о том, что бы они сказали, если б услышали от нее, что они, возможно, сидят сейчас в присутствии будущей Императрицы Фэн Лу.
– Моя тетка хотела, чтобы я попытала счастья при дворе… постаралась стать придворной дамой. Это моя судьба.
Хидэки поперхнулся чаем.
– Я этого не знал. Я думал, что Вэй хочет открыть свое дело в городе. Ваша Гума разъяснила, хорошая это судьба или плохая?
– Даже величайший ясновидец не способен предугадать, чем закончится история какого-либо человека. В любом случае мы с Вэем этого еще не обсуждали, – у Сифэн все сжалось внутри. Именно такого рода разговоров она стремилась избегать, но на этот раз не смогла.
– Придворным дамам Императрицы не позволено общаться с мужчинами. Возможно, вам придется расстаться с ним навсегда, – заметила Акира. Правдивая мысль, высказанная посторонним человеком, вызывала еще большую боль.
– Императорский двор – опасное место, – угрюмо сказал Хидэки. – Это гнездилище власти и тех, кто ею отравлен. Оно как песчаная яма в пустыне: вы не замечаете ее до тех пор, пока в нее не попадете, а тогда уже бывает слишком поздно. Вы изо всех сил пытаетесь найти опору, но очень скоро скатываетесь на самое дно.
Сифэн перевела взгляд на Акиру, и та глубокомысленно кивнула, хотя вряд ли могла знать о придворной жизни намного больше, чем Сифэн. Сифэн с трудом удерживалась, чтобы не возвести глаза к потолку, показав свое пренебрежительное отношение.
– Что бы вы ни делали, за вами следит десяток других придворных в надежде, что вы потерпите неудачу и они получат свой шанс, – продолжал Хидэки. – Это сумасшествие: отчаянно пытаться взобраться на вершину, каким бы коварным и скользким не оказался путь к ней.
– Так вот что вы обо мне думаете, – Сифэн со стуком поставила чашку на стол. Они смели сомневаться в ней. – Что я глупая, пустоголовая и моя Гума отправила меня ко двору, не подготовив сперва.
– У меня нет сомнений, что она хотела для вас лучшей доли, – встревоженно сказал он. – Однако в моей стране матери прилагают все силы, чтобы держать своих дочерей подальше от дворца. Мне приходилось наблюдать, что придворная жизнь делает с человеком с добрым сердцем. Я видел, как обращались с Сиро просто потому, что он ростом ниже других мужчин. Придворные со своими собаками ведут себя добрее, чем с ним.
– Даже Императрице не удается избежать жестокого отношения, – добавила Акира. – Она дала короне троих сыновей, но очень хочет иметь дочь, хотя ей уже почти пятьдесят. Сплетники говорят, что она отмечает каждый праздник выкидышем.
– О, если бы я была Императрицей, – тихо, с угрожающей интонацией произнесла Сифэн, – я бы научила их уважать себя. Я бы казнила каждого, кто осмелится сказать хоть слово против меня. И это распространялось бы и на тех, кто посмеет говорить дурно о моих друзьях.
Она посмотрела на неподвижную фигуру Сиро, лежащего в соседней комнате. Он был таким добрым и кротким, и он спас Вэю жизнь. Да, она с наслаждением приговорила бы его мучителей к жестокой медленной смерти.
В комнате повисло долгое напряженное молчание, в ее ушах звенели только что произнесенные ею беспощадные слова. Откуда они пришли к ней? Не тварь ли, живущая в ней, снова выдохнула эти чудовищные мысли из ее рта?
– Я также была бы милостива к тем, кто этого заслуживает, – поспешно сказала она. – Я бы возвысила своих друзей и была бы добра к подданным.
Лицо Хидэки разгладилось, хотя губы были все еще поджаты.
– В таком случае с вами бы считались при дворе.
В эту минуту в комнату вошел довольный, порозовевший Вэй, и Сифэн радостно поднялась ему навстречу. По просьбе врача он занес купленную еду в соседнюю комнату. Раскладывая покупки по полкам, он взглянул на Сифэн:
– У тебя все в порядке?
– Со мной все хорошо. Просто досадно, что каждый берется осуждать меня и то, к чему я стремлюсь. Я рассказала им о желании Гумы, чтобы я служила во дворце.
Оживление Вэя испарилось.
– Тебе не следовало начинать этот разговор. Хидэки очень мрачно смотрит на все, что связано с Императором, включая его армию. Я слыхал на рынке, что завтра на учебном плацу
