– О чем ты думаешь? – Люциана коснулась его щеки. – Такой серьезный… о судьбе мира?
Что Фролу мир? Стоял и стоять будет.
– Нет, о нашей. Это важнее. Выйдешь за меня?
– Выйду, – просто ответила она. – Завтра. А лучше сегодня.
– Чем лучше?
– Тем, что быстрее. Меньше шансов, что опять что-нибудь да произойдет.
– Так мне искать жреца?
– Ищи, – милостиво дозволила Люциана. – Только… ты уверен? Характер у меня за прошлые годы еще сильней испортился…
Испортился. Да и сам Фрол изменился изрядно. Но… может, оно к лучшему?
Корабли держались в заливе. И меж ними да пристанью шустро сновали узкие лодчонки. Одни – пустые, другие уже груженные, да так, что дивно, как вовсе держались они на волнах, не тонули под тяжестью свертков и сундуков.
Море было спокойно.
Пахло странно. Городом иным, отличным от того, который Щучке был знаком до распоследней подворотни. Рыбой вот еще. Травами. Деревом… И запахи эти незнакомые мешались один с другим, опутывая, смущая. И Щучка, сама того не замечая, подбиралась поближе к тому, кто назвался ее мужем. А он будто и не замечал ни робости ее, ни чудес вокруг.
Вот зеленая птица с желтым клювом зазывала люд к шарманщику.
Выплясывало у самой воды существо, которое Щучка сперва приняла за человека, а после разглядела и шерсть, и хвост длиннющий…
Люди в белых балахонах.
И кто-то, точно не человек, уж больно огромен и серокож, на спор камни в ладони раскалывал, будто орехи.
– Не зевай. – Еська шлепнул шаловливую руку щипача, и Щучке стало стыдно. Ишь ты, сколько раз она рыбачила в кошелях приезжих зевак. И еще дивилась, как так можно, вовсе позабыть об осторожности.
А теперь сама.
– Ну что? – Егор ждал, где и условились – таверна «Морской конь» была невелика, но зато чиста по сравнению с прочими. Держала ее вдова, женщина широкой кости, крепкой руки и норова крутого, который и позволял ей с легкостью немалой управляться с хозяйством.
Егор занял стол у махонького окошка, затянутого мутным стеклом. На столе стояли кувшин кисловатого пива, миска с мясным варевом да троица тарелок.
– Завтра отходят три корабля. Два на Диньярские острова, но туда соваться смысла нет. У них свои маги. – Еська пропустил Щучку к стене. – Да и…
Глянул.
Вздохнул.
Понятно. Неудобно ему… не в магах дело, а в том, что баба на корабле – к беде. Так ему сказали, не особо Щучки стесняясь.
– Еще один до Мальгассы, а уж там порт побольше… возьмут. А у тебя?
– Приняли. Я с водой ладить умею, а у них аккурат маг слег… да и то не магом был, но так, нахватался по верхам.
– Можно подумать, ты больно ученый… – Еська ел ноздреватый хлеб, отламывая по маленькому кусочку. А вот к мясу местному не прикасался. Подозревал, что порченое? Нет, тогда б упредил. Он по-своему заботливый.
– Твоя правда… – Егор вздохнул. – Я тут подумал… оно, конечно, правильно, что Фрол говорит… учиться, грамоту… но пока то да се… силы у меня не сказать, чтобы много. С водой я и так управляться умею. А чего не умею, тому научусь. Книг я захватил… практика, она… а если вдруг поступить захочется, так всегда смогу.
– Значит, в Выжлян не пойдешь?
Егор покачал головой.
– Понятно.
Еська и сам не пойдет, хотя и у него, как у прочих, есть рекомендательное письмо на зачарованной бумаге. И с письмом этим их, что в Выжляне, что в Сауре, что в южном неведомом Бехрете, где города стоят на песках, примут с радостью.
Только…
Щучка потрогала лоб, в который раз удивилась, что гладкий он.
Исчезла печать.
А она до последнего не верила, что выйдет. И когда та женщина, обещавшая ей свободу, слегла, просто смирилась с этим. Не повезло. Всегда-то ей не везло. А тут… мужчина хмурый и огромный, что медведь-шатун сам ее отыскал.
И велел:
– Сядь.
И как-то вышло, что Еська рядом оказался.
– Будет больно. – Мужчина глядел спокойно, и это спокойствие его самой Щучке передалось. Она кивнула. И руку Еськину сжала. А тот не стал смеяться, не обозвал слабой, но просто по волосам погладил. Сказал:
– Все будет хорошо.
И она поверила.
Не обманули. Было больно. Будто мужчина этот неловкими своими пальцами зацепил железную занозину и потянул. И тянул-тянул, вытягивая прямо с костями. И Щучка, кажется, плакала, но сидела. А когда готова была сдаться, Еська не позволил.
Удержал на месте.
– Уже недолго осталось… немного… погоди… все будет хорошо. – Он повторял это и повторял, а она слушала и сама себя заставляла верить.
И когда ее отпустили – заноза выскользнула, – протянули платок, чтобы кровь утереть, то Щучка услышала:
– На, пусть пару дней мажет, тогда и шрама не останется. Только ты понимаешь, что теперь вам здесь оставаться нельзя?
– Придавят. – Еська не сгинул. И не отпустил. Держал ее крепко. И это было непривычно.
И приятно.
– Есть еще несколько акадэмий. Я дам рекомендательные письма. Вас примут. А дальше…
– Сами.
– Именно… деньги тоже будут. Есть у меня с кем переслать… если захотите…
Тогда захотели все, кроме Елисея. Щучка вот могла б остаться, до нее, если подумать, царю точно никакого дела не было, но куда она одна?
Как?
Раз уж замуж вышла, то с мужем надобно…
Ехали… отдельная песня, как ехали… верхами гнали, будто волкодлаки за ними гнались. И границу перешли лесом, глаза отведя… и уже после сели на крутобокую ладью, хозяин которой денег не взял, но зато пришлось амулеты заряжать.
Потом был город…
И еще город…
…и дорога, в которой потерялся Евстигней, сказавши, что есть у него дело.
– Значится, в море пойдешь. – Еська, похоже, не удивился. – Что ж… удачи, брат.
– И тебе…
Спрашивать, куда они сами отправятся, Егор не стал. Может, оно и к лучшему. Не то чтоб Щучку сильно мужнина родня занимала, да вот все ж рядом с этим Егором она чувствовала себя приблудой. И вроде бы не говорил он ничего обидного, да и вовсе держался любезно, а вот все одно…
– Вдвоем остались, – сказал Еська, когда Егор ушел. И вздохнул. – А я как-то и не привык.
– Если я тебе надоедаю…
Он только отмахнулся.
– Встретимся еще, коль Божиня будет милостива… может, прав наставник, что нам надо свой путь поискать, а не тот, к которому нас приучили.
И вновь вздохнул.
Поскреб затылок.
– Тебе учиться надо. Да и мне не помешает… а то только и умею, что кошели резать…
И в этом был свой смысл.
А идти морем Щучке не понравилось. Качает. И корабль что скорлупка, которую каждая волна захлестнуть способна. Ненадежно. И страшно. И за страх этот стыдно… да и вообще… тесно.
Людно.
Шумно. Грязно. И от шума с грязью деваться некуда… ничего, им бы до места добраться,
