В ожидании их возвращения я посмотрел еще два состязания, но не мог сосредоточиться на происходящем. Мне не нравилось, что Квин с Джоном. Против него лично я ничего не имел, мне просто не нравилось, что Квин с другим.
Она вернулась одна, с не самым счастливым видом, бросила: – «Пошли, уходим», – и повела меня обратно наружу коротким путем.
Вскоре мы уже шли по извилистым темным улицам города, причем Квин шагала быстро и яростно.
– Что случилось? – спросил я.
– Ничего! Не спрашивай, это личное, – отрывисто отозвалась она.
Меня разозлил ее тон. Ясное дело – опять поссорилась с бойфрендом.
– Послушай, я не хочу лезть в твои личные дела, – сердито сказал я, – но если у тебя проблемы, нечего отыгрываться на мне!
Квин ничего не ответила, и, добравшись до ее спальни, мы даже не пожелали друг другу доброй ночи.
А потом я вернулся в свою комнату и понял, что заснуть никак не удается.
19
Кисточки
Кисточки – словно бахрома на подоле плаща Хоба.
Каждую обмакнули в яд.
Мы скормим кисточек их хозяину.
«Амабрамдата»,книга пророчеств гентхаевЯ постучал в дверь офиса Тайрона в административном здании – в этой комнате состоялось наше знакомство. Сейчас я попросил о встрече, и он меня ожидал. Мой испытательный месяц закончился пару недель назад, а Тайрон все еще не сказал, справился я или нет, оставит ли он меня в учениках.
Тайрон кивнул на кожаное кресло, и я уселся напротив него у большого стола. Во рту у меня пересохло. Я сделал все, что мог, – но достаточно ли этого?
– Ты попросил тебя принять. Итак, чем могу помочь? – с улыбкой поинтересовался Тайрон.
– Во-первых, я хочу спросить, выдержал ли я испытательный срок. А во-вторых, хочу дать ответ на вопрос, который задал в первый день тренировок. Помните, я спросил, почему на Арене 13 люди не сражаются против людей, зачем нам нужны лаки? Вы велели найти свой ответ…
– Ну так давай, Лейф, выкладывай, к чему ты пришел.
– Четкого ответа у меня нет. Я придумал несколько причин, но в основном это просто предположения.
– Что ж, предполагай. Излагай свои мысли.
Я заранее старательно обдумал то, что скажу Тайрону, и после глубокого вдоха начал:
– Я думаю, мы сражаемся так в основном потому, что это традиция и способ заработать деньги. Если люди делают что-то достаточно долго и это срабатывает, они просто продолжают так поступать. Бой на Арене 13 – целая индустрия, дающая работу механикам, бойцам и тем, кто их обслуживает. Игорные дома тоже создают рабочие места и помогают разбогатеть. Но я думаю, что бой Тригладиус – три меча – берет начало в куда более отдаленном прошлом, в том, что случилось еще до поражения человека и возведения Барьера. Тогда что-то произошло, возможно, какая-то битва или зрелищное событие, и именно это отмечается на Арене 13. Наверное, то, что мы делаем теперь, лишь бледная тень того, что случилось тогда.
Я посмотрел на Тайрона – лицо его ничего не выражало.
– Сведения об этом событии могут быть в гентхайских преданиях, о которых рассказывал отец. Когда представится случай, я собираюсь посетить гентхаев – может, мне удастся разузнать побольше об их ритуалах.
Тайрон пожал плечами.
– Ты явно долго думал над ответом, Лейф, – сказал он с улыбкой. – Большинство людей не придумали бы ничего лучшего. Я сам много об этом размышлял… И когда-нибудь надеюсь узнать побольше, поэтому с интересом выслушаю, что тебе удастся выяснить у гентхаев. – Он помолчал. – Если не считать того палочного боя, ты очень хорошо начал и справился с месячным испытательным сроком. Молодец!
С этими словами Тайрон вынул из стола сверток и бросил его мне.
– Открой! – велел он.
В свертке оказались ботинки «триг», отлично сделанные, приятно пахнущие новой кожей. Теперь у меня появилась собственная обувь, конец тренировкам босиком! Я стану танцевать лучше и сделаю еще один шаг к осуществлению своей мечты.
– Лучших ботинок не купишь, – сказал Тайрон, – но разносишь ты их не сразу, поэтому сперва жди волдырей. Впереди у тебя много тяжелой работы, но я знаю – ты меня не разочаруешь.
Это был субботний вечер, и мы с Дейноном сидели за столиком у нашего обычного кафе на плазе. Минувшая неделя была неделей внезапных ливней, и флаги намокли. На горизонте зловеще громоздились тучи, деревья содрогались от сильного ветра, и людей вокруг было меньше обычного.
Мы прихлебывали сок и болтали. Была моя очередь платить; в кармане у меня лежали деньги, и я начал понемногу откладывать их.
Вдруг я увидел Квин, которая шла к нам через площадь со своим бойфрендом Джоном.
С тех пор как мы с ней побывали в Общине, она не встречалась со мной глазами ни за завтраком, ни даже тогда, когда мы сталкивались в доме. Я не понимал, почему она так себя ведет – в конце концов, я ни в чем не провинился. Гордость не позволяла мне сделать первый шаг к примирению; я чувствовал себя оскорбленным и считал, что Квин должна извиниться, хотя и знал, что она этого не сделает.
Парочка прошла очень близко от нашего стола, Квин наверняка должна была нас увидеть, но не удостоила и взглядом. Однако Джон улыбнулся и кивнул, и я помахал ему. Они уселись через несколько столиков от нас.
– Вы с Квин поругались? – спросил Дейнон. – Ты уж извини, что я спрашиваю. Гляжу, она не обращает на тебя внимания, а я-то думал, вы с ней друзья.
Я пожал плечами:
– Похоже, она поругалась со своим бойфрендом, а потом начала странно себя вести. Огрызнулась на меня, а я – на нее. Ей это не понравилось, и с тех пор она со мной не разговаривает. Раньше Квин помогала мне в тренировочном зале со звуковым кодом, но теперь этому конец.
– Девчонки иногда бывают такими странными, – покачал головой Дейнон. – Кто их поймет?
– Уж точно не я.
– А может, тебе сделать первый шаг? – предложил он.
– Какой? – не понял я.
– Да просто извинись.
– Но я не считаю, что сделал что-то не так.
– «Извини» – всего-навсего слово. Тебе что, трудно его сказать? Извинись – и все будет в порядке.
– Послушать тебя, – так это проще простого, Дейнон.
– Это и вправду проще простого. Квин, наверное, тоже хочет извиниться, но ей мешает гордость. Будь выше этого! Знаешь, на ферме моего отца есть двое работников. Так вот, раньше они были закадычными друзьями, но уже больше тридцати лет не разговаривают. Они в ссоре тридцать лет, подумай только! Держу пари, они уже и не помнят, из-за чего поругались. А ведь если бы один из них извинился, они и сейчас продолжили бы дружить.
По дороге домой мы с
