Юрке Семенюку обещали путевку в пионерский лагерь «Орлёнок», и он в мыслях уже там.
Ирка при встрече еще фыркает, но скорее по привычке, а так ведет себя как ни в чем не бывало.
Коля Ким, который модник, прямо на субботних танцах начал планомерную осаду Светланы. Завклубом была польщена, но пребывала в некой растерянности от столь сильного напора. Ничего, сама скоро во всём разберется, подружки помогут или вон тетя Даша объяснит расклады. К концу мая крепость стала показывать признаки готовности к сдаче, при условии, что капитуляцию придется подписывать под музыку марша Мендельсона. Ким мнил себя лихим завоевателем и опытным сердцеедом. Наивный. Я старый и знаю, что женщины только делают вид, что мы их выбираем.
Однажды Зинаида Петровна послала отнести папку с бумагами Марку Аркадьевичу домой, он немного приболел и не вышел на работу.
Дина Моисеевна захлопотала и, хоть я отнекивался, усадила за стол. Они как раз собирались обедать. На первое налила полную тарелку борща с хорошей такой мозговой косточкой. Пусть не говядина, а оленина, но по мне она даже вкуснее.
Хозяйка посетовала:
– Сметанки нет.
В поселке из молочных продуктов в магазине продается лишь сухое молоко. Свежее выписывают только маленьким детям и больным. Творог, кефир, сметану и прочие изыски нам из Питера гостинцем привозят. Север. Коров на ферме очень мало. Холодно и кормов нет. Потому с чистой совестью успокаиваю повариху:
– Ничего страшного! И так вкусно! К тому же кто-то сказал: «Не ешь теленка, отваренного в молоке его матери».
Женщина понимающе кивнула.
На второе была фаршированная рыба. Первый раз ем фаршированную нерку. Так вкусно, что за уши не оттянешь. К чаю был подан штрудель с маком и изюмом. На моей памяти лучший штрудель готовила бабушка Лёни Чернопольского, но только что съеденный вполне мог бы претендовать на второе место. Совершенно обожравшись, откидываюсь на спинку стула.
– Ох, амехайя! – с выражением полного и незамутненного счастья, восклицаю я.
– Лёша, понравилось?
– Дина Моисеевна, штрудель цукер зис! Я такой ел давным-давно у тети Сары. Фаршированная нерка самый цимес! Даже лучше, чем фаршированная щука! Какой обед! Але вай едер туг! Какой обед! – Рассыпаюсь в похвалах хозяйке.
Тут меня немного поправляет Марк Аркадьевич, оказывается, штрудель пекла Соня. Наделяю и ее благодарностями. Девочка благосклонно их принимает.
Ухожу сытый и довольный.
Как-то сижу у себя, рисую, мне еще табличек на двери заказали, больно они людям понравились. Так вот, сижу, слышу что-то вроде «ту-хамма-хамма-хамма-ик-ик-ик», песня такая корякская… Вдруг в студию вваливается здорово датый коряк, причем совершенно незнакомый, спрашивает:
– Спилтяска есть, оннако?
Я не понял, но чисто машинально достал из тумбочки бутылку «питьевого», еще от художника оставшуюся.
Коряк снимает с плеча и кладет на пол здоровенное ружье, из-за спины достает мешок из оленьей шкуры, одним движением руки раскубрячивает бутылку, глотает спирт прямо из горла, запивает из фляжки, потом показывает на сброшенное и поясняет:
– Подалка, оннако! – и удаляется, не забыв прихватить бутылку.
Я в недоумении. Это что было?
Только коряк вышел, заходит начальник. Видать, испугался, что у школьника мозги закипят. Оказалось, что кто-то из корякских знакомых Чалдона решил меня отблагодарить за его спасение. Дождался, пока из стойбища поедут к нам, и послал подарок.
В мешке была вышитая верхняя одежда – кухлянка, что-то вроде меховых сапог – торбаса, тончайшая замшевая нижняя рубаха и три ножа с резными рукоятками из рога оленя. У профи был принципиальный спор на тему «Сколько у охотника должно быть ножей?». Некоторые считали, что один, другие – три. Видимо, приславший был профессиональным охотником и придерживался второй точки зрения.
Еще человек отдал ружье. Такая древность называлась «берданка», имела устрашающий калибр в четыре линии. В комплект шла пулелейка и две дюжины гильз. Мне оно не нужно, однако куда-нибудь пристрою. Куда девать столько оружия? Не! У многих в поселке на ковре два, а то и три ружья висит. Но у меня-то их явный перебор, надо будет куда-нибудь лишние сплавить. Одна радость, в охотничий билет новую приблуду записывать не надо. Ведь на нее и документов нет.
Одежда очень красива. Может быть, коряки смешно говорят по-русски. Я представляю, как звучит корякская речь в устах европейца. Может быть, они слишком наивны и плохо понимают реалии жизни города. Но… Вы, будучи застигнутыми пургой в тундре, сможете отпустить собак, сесть на нарты спиной к ветру, сложить руки на груди под верхней одеждой и спокойно переждать сутки, а то и двое в ревущем буране? А когда стихия чуток успокоится, можете выкопаться из-под снега, созвать собак и ехать по своим делам дальше? Они плохо решают абстрактные задачи, но способны с одним ножом прокормиться целое лето, а если будет ружье и немного патронов, то сделать запасы на зиму и из шкур сшить одежду. Любой признаёт за ними прекрасный художественный вкус и умение самыми простыми инструментами создавать шедевры.
Когда примерил одежду, то в рубаху просто влюбился. Она совсем не трет кожу, чисто бархат. Меня заставили надеть наряд полностью. Вывели на улицу, и Самуил Яковлевич сделал несколько снимков на берегу у припая. Лед же еще не растаял.
Когда принес берданку на заставу «показать», Степан Иванович восхитился, сказал, раритет, настоящая «скорострельная малокалиберная винтовка Бердана нумер 2», и намекнул поменять. Я постарался не понять намека. Но человек стал аргументировать.
Первым он выложил оптический прицел ПУ, еще довоенной разработки. Прицел укороченный, 3,5-кратный, в оригинальной упаковке, с полной комплектацией, ремкомплектом и книжечкой описания. К нему он приложил тоже новенький, в заводской упаковке и тоже с описанием, кронштейн Кочетова для крепления. Разработка 1942 года, в принципе любую винтовку может превратить в снайперку, но сделан именно под трехлинейку.
Я задумался. Вообще-то, у меня есть определенные планы на снайперскую винтовку. Хотя прицел давно устарел, однако, думаю, сгодится. Приняв мои раздумья за колебания, офицер нанес добивающий удар: достал
