Старый одноэтажный частный дом, чуть не барак. Стоит одиноко. Перед входом переложил дяди Витину финку во внутренний карман, а наган засунул за пояс на спину. Проверил пряжку Кима и, как в омут с головой, нажал кнопку звонка.
Открыл худой старик. Зек из авторитетных. Он в майке-алкоголичке, потому вытатуированный крест на груди виден. На плечах погоны. Не эполеты, а именно армейские погоны, судя по величине звезд – генеральские. Звезды на ключицах, перстни и остальные знаки присутствуют. Вещи на нем новые, с претензией на моду. На пальцах три печатки, на шее массивная цепь с тяжелым крестом. Ювелирка из золота с камнями.
Старик осмотрел меня с ног до головы, хмыкнул и спросил:
– К кому пришел?
– К Василию.
– Что надо?
– Калина прислал за пояском и долянкой, – отвечаю, как велено.
– Раз прислал, заходи, – разрешил зек.
Заперев дверь, он прошел на кухню, сам сел за стол, но мне сесть не предложил. Ну да я не гордый, могу и постоять.
– Что еще?
Молча подаю финку. Старик крутит ее в руках, смотрит цветные кольца на рукояти, затем выдает суждение:
– Да, перо Калины. Жди здесь.
Уходит в глубину коридора, закрыв за собой дверь. Нож лежит на столе, но я его не беру. И не сажусь, жду. Недолго, минут пять, может десять. Хозяин дома возвращается с небольшим обшарпанным чемоданом и вновь садится за стол.
– Поясок бери, а про долянку скажи: «сгорела, когда его на крест везли». Так и скажи, понял?
– Понял.
– Ну, иди тогда с богом.
Обошлось! Зря меня чуйка мучила. Только так подумал, как в прихожей хлопнула дверь, и на кухню ввалилось три экземпляра сильно датых мужиков. Ну, сколько раз говорил себе: «Не кажи гоп, пока не перепрыгнул!» У одного в руке нож. Держать он его не умеет, но пытается махать.
– Гульден! Серый вчера этапом ушел! Гони его бабло! Сейчас же! – тут оратор обращает внимание на меня. – А это что за фраер?!
Нож стремительно движется ко мне. Пугает или по-настоящему бьет, выяснять нет времени. Левая рука уже на пряжке Кима. ПАФ!!! Четыре маленьких стволика разом плюнули четыре свинцовые пульки в живот нападающему. Они насечены крест-накрест, бронебойные свойства никакие, зато останавливающие впечатляют. Отдача не слишком сильна, стрелял на полувздохе, заряды слабенькие, да и ремень перераспределил удар.
Мужика отбрасывает на дружков, лежит, стонет. Кажется, потерял сознание. Спасибо, Коля Ким! Пока люди тормозят, успеваю выдернуть из-за спины наган. Старик ласково спрашивает:
– Ну что, мальчики-ежики – в кармане ножики, об…ались со страху?
– Гульден, мы не того! Костян баламутил…
– Пришли, стали наезжать по беспределу, а как увидели резкого пацанчика с Нарымского штосу, сразу в кусты? Не! Так не бывает. Вобла, возьми с пола ножик, добей Костеньку, чтоб не мучился.
– Чё я? Я ничё!
– Тогда рядом ляжешь. Нам невиноватые не нужны. А ты, Ванек, готовься. После Воблы ударишь.
Ствол нагана смотрит на Воблу. Действительно, зачем нам невиноватые?
Разом протрезвевший мужик неуверенно взял финку с пола и дрожащей рукой ткнул ею в грудь лежащего Костяна. Ванек, пользуясь тем, что я смотрю на другого, дернулся было ко мне, но резкий выстрел свалил его с ног.
Вобла выронил нож и закрыл лицо руками. Много сразу на него навалилось.
В руке Гульдена оказался ТТ с еще дымящимся стволом, но он сноровисто его разряжает. Голос старика ничуть не изменился.
– Вобла, возьми кнут[52]. Возьми или ляжешь третьим.
Совершенно потерянный человек подошел к столу и взял разряженный пистолет.
– Вобла! – ненатурально удивился авторитет. – Ты двоих убил! Борзой стал, наверное. Ну да мы потом с тобой перетрем, когда ты здесь прибираться будешь.
Взгляд вора перешел на меня.
– А ты, я вижу, козырь. Далеко пойдешь, коли не остановят. Сменка есть?
– Да, с собою.
Авторитет подает нож дяди Вити и мягко советует:
– На вешалке в прихожей плащ висит. Надень его и иди. Угол[53] с собой возьми. И вот, – снимает с пальца один из перстней, – на! Витьку похвастаешь, что Вася Гульден подарил.
На пальце дареная печатка, оружие по карманам, на плечах чужой плащ, в руке тяжелый чемодан, стремительно ищу место, где можно переодеться. В Москву! Срочно на вокзал! Минут десять потратил на поиски кустов для переодевания. Кровь видна на пиджаке и брюках. Хорошо, что взял с собой вчерашнюю одежду.
В гостинице сдал койку и ближайшей электричкой двинулся в Москву. Даже если меня будут искать, то навряд ли свяжут с Мишей Зайцевым. Тот в очках ходит, а на хате я был без них. По гостинице в простенькой одежке рассекал, а на хате был при козырном блатном параде. Сразу по приезде надо думать, как одежду сбросить. Ствол засветил, но не стрелял. Его оставлю. Для чемоданчика куплю ремни или чехол, а бидон пусть лежит в рюкзаке.
5–8.10.1972
В Москве вновь переночевал на койке в «Колосе».
Пиджак и брюки сгорели на пустыре, щедро политые бензином.
Опять перелет, на этот раз на Ту-114, опять мучения с чемоданами.
В аэропорту накупил газет и журналов, почитать в дорогу. В старой «Московской правде» нашел статью про клады. Оказывается в этом, 1972, году уже обнаружили несколько захоронок. В апреле на Красной Пресне откопали 177 серебряных рублей и полтинников. В мае в подмосковном Серпуховском районе тракторист вспахал целину и отрыл больше двухсот серебряных дирхемов. А в Можайском районе отыскали 400 медных пятаков XVIII века. В июне студентам-стройотрядовцам привезли грунт, а в нем 1200 испанских монет. В августе в центре города, на Марксистской улице, в развалинах дома школьники нашли бутылку с драгоценностями. И ведь год даже не закончился. И это еще то, что стало известно корреспонденту. Кое-кто мог найти и по-простому заныкать клад. Мне бы в Москве пожить, кое-что из 1990-х помню.
Прилетели в Петропавловск утром, а следующий рейс только завтра.
Съездил в город на кладбище,
