Прыгаю с трапа и повисаю на бухте кабеля, переносимой краном. Кран поднимает бухту, да и я активничаю, карабкаюсь вверх по тросу – к балке кранового моста.
Когда выбираюсь на пролетную балку моста, ко мне с обеих сторон уже торопятся франки. Их правые руки, благодаря синтетическим генам, заканчиваются клинками. На лезвиях, заточенных до одноатомного предела, играет интерференционными узорами свет.
Спереди и сзади – все ближе. А мне сейчас одна забота – отдышаться. Им бы изрубить меня сразу в лапшу, но наверняка есть приказ Кубхана: взять меня живьем и швырнуть в котел, для красоты и педагогического эффекта. Тот, что сзади, лупит меня нейрохлыстом, чтобы я выключился от боли, но у меня на кисть намотана мочалка – перехватываю хлыст и выдергиваю; франк от неожиданности выпускает рукоятку, которая оказывается в моей руке. Мне удается захлестнуть нейрохлыстом шею переднего франка, тот из-за боли теряет контроль над своим клинком. Взяв его руку на излом, направляю клинок во франка номер два. Острие входит в него легко, как в жижу. Танец заканчивается падением партнеров с моста.
Я, добежав до концевой балки, огляделся – метрах в двадцати от меня кабина дистанционного управления краном. За ней как будто трап.
Но из кабины выглядывает косматое существо вроде робопса; это не тот ли, что грозно лаял и подвывал сверху? Сейчас он свирепо гудит и с его пасти слетает чехол, пятисантиметровые приятно поблескивающие клыки с щелканьем встают в пазы на челюстях – надо обогнуть его, чтобы не лишиться какой-нибудь важной детали ниже пояса. Однако робопес легко просчитывает мою траекторию; его тело, полное синтетических мышц, с легким шипением шарниров вытягивается из кабины, становясь как тугая струна.
– Отстань, тварь, – я бросаю из рюкзачка обе пластинки комбикорма ему на растерзание, затем и мочалку прямо ему на нос. Это пока что отвлекло его, красные огоньки глазков-камер фокусируются на неожиданном «подарке». Он стряхивает ее и снова ловит, вроде как забава – робопес явно скучал до моего появления, – но путь к трапу все равно перекрыт. Я перемахиваю на крышу кабины. Сила тяжести минимальна. Может, попробовать подпрыгнуть? Прыгаю, но мне явно не хватает силенок, подлетел на пару метров и вернулся назад. С большой натугой подскочил еще раз – и вот незадача, снова возвращаюсь. А по балкам уже подползают червеобразные объекты размером с хорошую палку колбасы. Опять по мою душу. В передней части у каждого робочервя полусферический панцирь, напоминающий шлем, поверх которого рожки – от них идет волна озона, значит, будут шарахать разрядами на несколько тысяч вольт. Запросто поджарят.
Тут в меня снизу врезается крепкая башка робопса, который, наигравшись, пытается ухватить челюстями за мою задницу. И я с такого хорошего толчка лечу верх тормашками, не останавливаясь, и уже ничего не тянет меня назад. Верх и низ меняются местами, я вижу внизу грузовой док. Однако за мной летит щелкающая острющими клыками тварь; на носу у нее так и прилипла моя мочалка, образовав подобие шикарных кавалерийских усов.
2. В бегах
Я шлепнулся на платформу дока – здесь уже имелась слабая сила тяжести, где-то четвертушка от базовой земной. Следом приземлился и робопес – я едва успел откатиться.
Клацая титановыми когтями по стальному покрытию, он приближался ко мне. Не рычал, но как-то звенел от злости. По внешнему виду похож и на здоровенную крысу, а зубов у него, что у крокодила. Робопес резко бросился на меня, но я успел подкатиться под него, он захватил меня задними лапами, и мы оба слетели с платформы дока. По дороге я уцепился за какой-то кабель, тот вырвался из крепления, но все же остановил мой полет. Одной рукой я хватался за него, а второй, оказывается, держал робопса за заднюю лапу. А внизу, под нами, катапульта с линейным электродвигателем разгоняла пузатый грузовик на пять тысяч тонн дедвейта.
Мне стоило разжать руку, и металлическое животное отправилось бы вниз – там от него не то что мокрого, и сухого б места не осталось. Только робопес, повернув голову на 180 градусов, смотрел на меня. Стандартные вроде «глаза» – трехканальные камеры. Но за этим было что-то еще, как будто биение чувства, словно у этой твари из титана и квазиживой органики, помимо стека исполняемых команд, имелась душа настоящего пса, пусть она и базировалась на спиновых волнах аналогового процессора. Я будто услышал музыку магнитных вихрей, рождающих его сознание. Почувствовал его одиночество и желание повилять хвостиком. Ему был нужен друг и хозяин. И робопес впервые тявкнул, почти по-настоящему и как-то виновато. Мол, давай дальше вместе.
Я стал раскачиваться, и мы вдвоем дотянулись до другого кабеля, робопес мигом зафиксировал на нем свои челюсти-капканы. Я отпустил свой кабель, и «качели» перебросили меня на штангу видеорегистратора. А следом и моего нового товарища. Со штанги был выход на направляющую, узкий рельс для передвижения обслуживающих автоматов. Робопсу было на ней вполне комфортно, а я цеплялся за его космы. Дружно мы добрались до лифтового устройства, приспособленного для складных роботехов. Новый товарищ сложился втрое, став ящиком – он, оказывается, трансформант из материалов с программируемой формой, – и я как-то скрючился в оставшемся объеме кабины. Так и доехали до грузового причала, над которым сияла голо-реклама в виде бойкой девы, с блистающей между ножек надписью: «Добро пожаловать в порто-франко астероида Абунданция». Значит, это на Абунданции меня выжимали на протяжении года…
Здесь стояли штабелями грузовые двадцатифутовые контейнеры. Робопес сразу показал, что он мастер открывать у них двери. Но залезть в такой контейнер означало уже никогда не выйти, по крайней мере в добром здравии; «заходи – не бойся, выходи – не плачь», всплыла в моей голове странная поговорка. Заберет погрузчик, доставит на борт ржавого грузовика и тот закинет тебя на какой-нибудь миллионопервый астероид класса С, где из доставленных частей самостоятельно сползается новая
