– Допустим. Но вот взять, к примеру, живущего в нашем городе предпринимателя, которого многие считают наркоторговцем…
– Уж не Дементьева ли вы имеете в виду?
– Его самого.
– Ну что ж, скажу. Этого подонка следует расстрелять.
– Но ведь у нас мораторий на смертную казнь.
– На мой взгляд, на человека, торгующего смертью, не может распространяться никакой мораторий. Сперва нужно уничтожить заразу на корню и уж потом гуманизировать законы.
– А если бы какой-нибудь олигарх, ну, скажем, тот же Дементьев, раскаялся и предложил перечислить в благотворительный фонд, например, тысяч сто в качестве компенсации обществу за причинённый ущерб от ошибок его бурной молодости?
– Я бы послал его подальше.
– Правда?
– Абсолютно. Я не верю в раскаяние подобных людей, а если даже и так, то за преступления нужно отвечать по-любому.
– Но всё же сто тысяч…
– Думаю, конфискация принесла бы гораздо больше.
– Логично. А если бы сто тысяч предложили лично вам?
– Смеётесь?
– Нет, как журналист, я обязан задать этот вопрос.
– Ну подумайте, молодой человек, на кой ляд мне сто тысяч? – отмахнулся Цветков. – В могилу их с собой не унесёшь, а чтобы дотянуть до собственных похорон, мне хватит и пенсии. Нет, я хочу справедливости.
– Но вы ведь понимаете, что можете и не дождаться её.
– Надежда умирает последней.
* * *– В следующий раз к Цветкову придётся идти вам, – сказал Николай, забираясь в машину.
– Это ещё почему? – возмутилась Айви. – Достаточно того, что я целыми сутками не вылезаю из-за руля. Добываю информацию о клиентах, деньги на операции. На мне лежит вся логистика, и, кроме того, на свитке остались ещё неразборчивые записи, которые я пытаюсь расшифровать. А что делаете вы?
– Я всё понимаю. Но я уже представлялся журналистом «Правды труда». Будет нелепо, если я же предложу деньги. Ну откуда у левой газетёнки такие деньжищи, и, главное, откуда такое рвение отмазать негодяя-капиталиста?
– А меня он послушает?
– А вы представитесь работником благотворительного фонда «Юность» или «Надежда» и не станете предлагать деньги старику, а, наоборот, попросите их для других. Для больных раком детей, для победителей школьных олимпиад. Я разработаю вам правдоподобную легенду, что-нибудь гуманитарное. Скажем, Дементьев делает большие пожертвования на лечение детей за границей, и если переводы прекратятся, бедных детишек выставят на улицу. Добавите красок, вышибете у старика слезу, и дело в шляпе. Понимаю, это цинично, но…
– У меня другое предложение, – сказала Айви. – Вышибать слезу отправитесь вы сами, а я смогла бы помочь вам чем-нибудь из своего арсенала. Изменить внешность, например, или даже пол. Есть соответствующие средства. Правда, они не всегда срабатывают как нужно и можно не вернуться в прежний облик, но ради дела, полагаю, вы рискнёте.
– Что? Нет. Вы серьёзно?
– Я шучу, – проронила Айви без улыбки. – Пока что. Но вы, как мне кажется, так и не поняли. Я уже не раз вам говорила, что закрывать или исполнять амрун должны именно вы, и никто иной. И если выполнить желание ещё можно было бы без вашего участия, в конце концов, не важно, по какой причине сбывается мечта, то изменять или отменять желание должен исключительно тот, кто связал себя магическим контрактом.
– Я понял, понял. Но вы могли бы договориться с пенсионером предварительно, а я бы потом подготовил необходимые бумаги…
Отношение Айви к нему походило на контрастный душ. Слова, интонация, взгляд, эмоции – всё менялось быстро, непредсказуемо. То мягкая и добрая, то равнодушная, она становилась вдруг колючей, резкой и даже злой. Иногда она казалась ему отзывчивой и человечной, как мать Тереза, иногда холодной, как жидкий гелий. При этом он часто не мог понять, чем именно вызваны перемены – его ли неосторожным словом или поступком или некими внешними факторами, от него не зависящими. Это обескураживало, не позволяло выстроить отношения. И он даже сомневался, а желает ли вообще их выстраивать.
Одно, пожалуй, он мог занести в актив. У Айви точно не было парня, жениха или как там определяют в её мире статус партнёра или соискателя. Если бы таковой имелся, он бы уж, конечно, принял участие в приключениях, не мог не принять. Значит, конкурентов на горизонте нет? Впрочем, даже если и так, ему-то пользы от этого знания выходило немного. Пропасть между ним и Айви оставалась всё той же непреодолимой пропастью. Но всё-таки Николаю было приятно осознавать, что леди свободна от обязательств такого рода.
* * *С Цветковым так ничего и не вышло. Айви отправилась к нему и вернулась ещё более хмурой. На старика не подействовали ни обольщение, ни логика.
Зато остальные дела мало-помалу закрывались. Люди охотно меняли мечту на наличные, тем более что синица в руках зачастую оказывалась жирнее журавля. Им ещё пару раз пришлось сдавать монеты на хранение демону, чтобы передохнуть, но, в общем, жизнь, как говорится, налаживалась. Вошла в некоторый ритм, смутно напоминающий Николаю график работы сторожа и по совместительству вахтёра, коим ему пришлось как-то поработать – «через два дня на третий». Только теперь это был вывернутый наизнанку график. В том смысле, что отдыхать приходилось мало, а работать много. Они мотались несколько дней от города к городу, делая короткие остановки, чтобы уточнить информацию по клиенту, найти подходы, а потом Айви выпускала на арену Николая, и он проводил молниеносную или многоступенчатую, это уж как получалось, операцию, закрывая (или нет) контракт с очередным клиентом. После нескольких таких дел Айви вызывала демона (Николай привык к ворчливому исчадию и перестал шарахаться при каждом его появлении), после чего целых двенадцать часов они отсыпались и чистили пёрышки. Разумеется, всё шло не так гладко, как хотелось бы, проблемы возникали и помимо несговорчивого пенсионера, график нарушался, и приходилось вести параллельно сразу несколько тем. Это некоторым образом пошло Николаю на пользу. Поскольку между делами возникали зазоры по нескольку часов и больше, а волшебные тропки, как выяснилось, тоже не оставались открытыми постоянно, и приходилось долго кружить, чтобы попасть туда и тогда, куда и когда нужно, Айви предложила Николаю заняться самоусовершенствованием. Разумеется, альтруизмом тут и не пахло. Ей нужен был боец на случай новых столкновений, вот она и решила сделать из Николая такого бойца.
Дэнни Смолвуд, бывший сержант корпуса морской пехоты, а ныне инструктор стрелкового клуба, ставил Николаю правильный хват и знакомил с основами боевой стрельбы из пистолета. До встречи с Айви Николай никогда не брал в руки ничего, кроме автомата Калашникова, да и тот всё больше носил, чем стрелял из него. А уж пистолеты он видел только на фотографиях и в боевиках. И вот то, как стреляли из пистолетов в отечественных боевиках, оказалось устаревшим и непрактичным. «Так стреляют
