Видимо, ему не следовало столько говорить, он совершенно запыхался, взбираясь бегом на четвёртый этаж. А остальным – хоть бы хны. Айви даже не вспотела, а толстяки, включая Лугвала, вообще прыгали по ступенькам, как воздушные шарики.
…В ловушку угодили «старые добрые» гоблины, проигравшие сражение в Казахстане. Сеть притянула их светящимися нитями к стенам, и теперь они проступали через ячейки ровненькими квадратиками и ромбами, точно перезрелые помидоры в авоське. Они не могли шевельнуть даже пальцем и не могли связно говорить, а только мычали. Воспользоваться телепортацией они, по всей видимости, не могли тоже.
– Трое! А где же четвёртый? – заверещал Лугвал. – В прошлый раз их было четверо!
– А где Варварин? – воскликнул Николай. – Неужели ублюдки сожрали его? Это ведь мы, получается, старика подставили! Взяли грех на душу.
– Варварина здесь уже не было, – осадила его Айви и принюхалась к мирозданию. – Но кто-то здесь ещё точно есть.
Тут-то он на них и напал. Четвёртый гоблин. Самый крупный из всех. Справиться впятером с единственным противником им удалось с великим трудом. Ну то есть вчетвером, конечно, поскольку от Николая пользы вышло немного. Удары сыпались на гоблина, словно на урожай в колхозной молотилке. Время от времени проскакивали молнии, под финал потянуло едким дымком. Как понял Николай, они не могли бить в полную силу, чтобы не повредить удерживающие заклинания на стене, а зелёный урод нарочно подставлялся, надеясь вызволить приятелей. Наконец, выродок превратился под ударами в дрожащую груду плоти. Шелки и Айви, спеленав его кучей заклинаний и какой-то алхимией, поставили к стенке, а сами перешли к остальным. Пленников вытаскивали по одному из сети, обрабатывали теми же средствами, что и первого, а затем ставили рядком. Айви достала стопку фотографий, брала их по одной и шла вдоль ряда пленников, задерживая портрет перед глазами каждого. Кто пытался отвернуть голову или прикрыть глаза, тут же получал от союзников удар током. Или это был не ток, а что-то похожее. Портретов было много – почти вся американская туристическая группа, а овде следовало убедиться, что каждый гоблин увидел их все. Так что молчаливый допрос закончился лишь через час.
– Вот этот тип. – Она бросила одну из фотографий на столик перед Грачевским, который предпочёл смотреть за допросом со стороны. – Его узнал только этот зелёный парень. Остальные работали втёмную.
– Тот иджит, что напал, когда мы вошли, – сказал Гахарт. – Главный, наверн.
– Как вы их отличаете? – поинтересовался Николай. – Я уже запутался, точно вы играли в напёрстки.
– По ушам, – хмыкнул Таран. – Это словно отпечатки пальцев с их капиллярными узорами.
– И что теперь с ними будет?
– Когда у тебя в квартире травят тараканов, ты задаёшь тот же вопрос? – осуждающе посмотрел на него Таран.
– Этого оставим для дальнейшего допроса, – сказала Айви. – Остальных пустим в расход.
Гоблины из зелёных сделались бежевыми.
– То есть прикончим? – уточнил Николай.
– А чего с ними церемониться, – удивилась она. – Небось не из Красной книги.
– К тому же они не настоящие гоблины, а трансрайситы, – пропищал Лугвал. – Будут знать, как рискованно отказываться от естественной сущности.
– Есть возражения, парень? – Таран посмотрел на Николая в упор, и ему сделалось не по себе от этого взгляда. – Напомню, что они раз пять чуть не прикончили тебя.
– Вообще-то можно сохранить кому-нибудь из них голову, – предложил Гахарт, приподнимая за волосы одного из лежащих пленников. – Заспиртовать в банке.
– Зачем? – спросил Грачевский.
– Нетрудно догадаться, – ухмыльнулся Гахарт, не выпуская чужих волос. – Хорошее украшение для любой богемной норы. Представь, как будут завидовать тебе всякие астрологи, демонологи и алхимики. Трофей зачётный! Фек! Так что, возьмёшь?
Николай представил большую банку с заспиртованным оскалом, стоящую на холодильнике в своей гостинке. Хотя паре знакомых художников и поэтов он с удовольствием предъявил бы нечто такое, но едва представив, что придётся с таким артефактом оставаться на ночь в одной квартире, он испытал тошноту, мороз между лопаток и передёрнул плечами.
– Спасибо, у меня уже есть Ложкин. Он ничем не хуже, но занимает меньше места.
– Что, сам Ложкин? – хохотнул Таран.
– Картина его. С котиками. К тому же сами говорите, что они не настоящие гоблины. Кого удивишь фальшивкой?
– Как знаешь, парень, – бросил Гахарт и прямо так, за волосы, потащил гоблина в сторону ванной комнаты.
Как Таран объяснил Николаю, доставая из котомки серебряный кубок, выродков растворяли в ванне с помощью особой амры, алхимии и посуды, извергающей неведомую магическую хрень. Несмотря на приглашение шелки, Николай предпочёл не следить за процессом. Он дожидался продолжения в большой комнате, приглядывая с Айви за пока ещё живым пленником.
* * *– Как говорится, coup de grace, – подмигнул Николаю Гахарт, возвращаясь из ванной.
Он побрызгал на руки пахучей жидкостью из синего флакончика и тщательно протёр их ветошью.
– Скорее уж coupe de grace, – возразил Таран, убирая чашу в дорожный мешок.
Гахарт протянул соратнику флакончик, и тот повторил процедуру.
– Ну а ты, дружок, если не хочешь отправляться в канализацию вслед за приятелями, расскажешь нам всё, что знаешь, – напомнила Айви связанному пленнику. – И всё, что слышал хотя бы краем своего роскошного перепончатого уха.
– Я не могу предать хозяина. – Гоблин стал совсем белым. – Сами знаете.
– Можешь, родной, – возразил Таран, вглядываясь в красные глаза. – Что там с тебя взяли? Небось клятву крови? – Он оттянул вниз веко пленника и удовлетворённо кивнул. – Так и есть. Невелика беда. Ты же знаешь, парень, как снимаются такие клятвы?
Гоблину удалось побелеть ещё больше.
– Смотри-ка, так новую породу выведем, – пискнул Лугвал. – Полярного гоблина.
– Полблина, фек! – хохотнул Гахарт. – Давай-ка, помоги снять люстру. Вот за что люблю дома с высокими потолками, так это за высокие потолки.
С шутками и прибаутками три толстячка взялись за ритуал освобождения от клятвы крови. Зрелище вышло премерзким, и Николай сто раз пожалел, что не вышел на лестничную клетку покурить. А во время процесса уже как-то неловко было. Гоблина подвесили вверх ногами, перебросив верёвку через крюк, на котором раньше висела люстра. Лугвал держал за конец верёвки, Таран ходил вокруг и бубнил заклинание, или амру, а Гахарт притащил из ванной хозяйский тазик, в котором тот, похоже, стирал носки с майками, и установил его ровно по центру под висящим гоблином. Им и правда повезло, что Варварин жил в сталинке, и квартира имела достаточно высокие потолки, чтобы свесившиеся руки гоблина едва касались пальцами пола. В противном случае пришлось бы тащить пленника куда-то ещё.
А потом с гоблином сделали то, что делают индейцы Южной Америки с деревьями-каучуконосами. Каждые полчаса тазик наполнялся кровью почти до краёв, и тогда Лугвал ослаблял верёвку. Пленника спускали, усаживали на пол и заставляли пить сцеженную собственную кровь под танец с бубном и протяжные заклинания Тарана. Затем Лугвал вновь вздёргивал гоблина под потолок, и всё повторялось. Так продолжалось раз за разом, пока
