Людям на правом берегу живется невесело, хотя сами они этого, конечно, не ощущают, им кажется, все нормально, жизнь везде и у всех примерно такова.
Обычное дело, с людьми вечно так: сперва соглашаются на что попало, а потом свято верят, будто иных вариантов судьбы для них не было, и даже теоретически быть не могло.
Нёхиси обычно делает вид, будто ему плевать. Не наш правый берег, значит не наш, подумаешь, больно надо. Ему же хуже.
По большому счету, Нёхиси совершенно прав. Именно это меня и не устраивает. Не хочу, чтобы здесь, совсем рядом, буквально у меня под носом было какое-то «хуже». Я этого не выношу. И поскольку по складу характера я скорее конкистадор, чем мечтатель, на моем счету уже добрая сотня попыток захапать себе северный правый берег. В смысле подарить ему нашу веселую власть.
А что до сих пор ничего не вышло – это меня, конечно, бесит. Но ничего страшного в этом нет. Неудачи – не повод сдаваться. Просто иногда попадаются вот такие непростые дела.
* * *Лена сама не смогла бы сказать, сколько времени вот так бесцельно бродила. Может, полчаса, а может, все полтора. В какой-то момент вышла на площадь, посреди которой стоял маяк[3]; то есть, понятно, что никакой не маяк, просто одинокая башня с первого взгляда показалась ей маяком в каменном море, но увидев ее, Лена рассмеялась, громко, вслух, как при жизни, в смысле, как при Митиной жизни. В общем, как давно уже не могла.
Все еще смеясь, ушла от площади по широкому проспекту, почти совершенно пустому, что странно для позднего утра буднего дня; в какой-то момент свернула направо и вскоре вышла к реке. Смутно помнила из статьи, наспех прочитанной перед поездкой, что рек в городе целых две, но как они называются, уже забыла. Ладно, неважно, любая река – просто река.
Реку можно было перейти по мосту, благо он оказался совсем рядом. Большой, широкий, с тротуарами для пешеходов и мостовой для транспорта. Лена вовсе не была уверена, что ей так уж нужно на другой берег, где высились небоскребы и казавшийся совсем маленьким на их фоне двуглавый храм, но все равно зачем-то туда пошла.
По реке плыли совершенно круглые льдины, самые крупные – около метра в диаметре, остальные помельче; это выглядело так, словно кто-то настрогал для салата гигантский ледяной огурец, но почему-то не в миску, а в реку. Лена никогда раньше ничего подобного не видела. Так засмотрелась на стремительно несущиеся вниз по течению ледяные круги, что споткнулась и чуть не упала. И упала бы, если бы какой-то прохожий не подхватил.
Лена так и не поняла, откуда он взялся – не было же рядом никого! Сперва почти испугалась, но быстро опомнилась. Откуда-откуда, шел человек позади, просто громко не топал и не пыхтел.
– Все в порядке? – спросил Лену прохожий. – Голова закружилась? Когда я смотрю на бегущую реку, у меня тоже кружится голова. Поэтому лучше смотреть, стоя на месте. И крепко держаться за перила. Вот так.
Развернулся, положил руки на литые чугунные перила и требовательно обернулся, всем своим видом показывая: «Делай, как я». Рядом с ним на перилах тут же уселась речная чайка, небольшая, изящная, белая, с серебристыми крыльями, недовольно мяукнула и нахохлилась, совершенно как замерзший воробей.
Лена собиралась сказать что-нибудь вежливое и идти дальше, но вместо этого почему-то встала рядом с незнакомцем и послушно взялась за перила. То ли из благодарности, что он так ловко ее подхватил, то ли потому, что обаятельно улыбался, демонстрируя совершенно не вяжущиеся с общей суровостью облика ямочки на щеках, то ли из-за чайки, которая не боялась человеческого соседства. Но скорее всего просто потому, что очень давно не разговаривала с людьми, только вынужденно обменивалась репликами с продавцами, водителями и, например, пограничниками, как минувшей ночью, но полноценными разговорами это не назовешь.
К тому же прохожий сразу заговорил с ней по-русски. Это было довольно странно. Ясно, что говорить по-русски здесь многие умеют, просто в силу исторических причин, но вряд ли это принято по умолчанию, со всеми подряд. Интересно, почему он решил?..
Лена не успела спросить, сама догадалась. Просто этот человек, судя по всему, шел позади, больше ему неоткуда было взяться. А у меня на спине рюкзак с дурацкой надписью «Не то, чем кажется», сама когда-то ее вышивала. И как после этого со мной разговаривать? Элементарно, Холмс.
«Элементарно, Холмс», – так они с Митей дразнились, когда приходилось объяснять друг другу совсем уж очевидные вещи, которые, по идее, любому Ватсону по плечу.
Незнакомец то ли прочитал ее мысли, то ли просто решил объяснить, почему с ней заговорил. Сказал:
– Я тоже люблю «Твин Пикс». Это, по-моему, что-то вроде всемирного братства: люди, которые опознают цитату про сов[4], даже если про сов ни слова не сказано, как у вас.
Лена невольно улыбнулась:
– Ну да, – и, расхрабрившись, спросила: – А такие круглые льдины – это вообще нормально? Я такого не видела никогда.
– Считается, что это редкое природное явление. Рancake ice, блинчатый лед. Но, честно говоря, для редкого явления оно как-то слишком уж часто у нас происходит. Практически каждый год.
– И как они несутся!
– Да, – кивнул незнакомец. – Нерис – быстрая река. Вы держитесь за перила? Держитесь крепче. Сейчас покажу вам фокус. Вернее, подскажу, как увидеть фокус самой.
Лена не поняла, что он имеет в виду, но в перила на всякий случай вцепилась мертвой хваткой. Что точно умел этот незнакомец, так это говорить с крайне убедительной интонацией. Вроде не хочешь, а все равно делаешь, как он велит. Интересно, это у него профессиональное? Он тренер? Или какой-нибудь инструктор? Еще врачи иногда такие бывают. Самые лучшие из них.
– Если смотреть на реку, представляя, будто вода и льдины застыли на месте, вам очень быстро покажется, что движемся мы. Как будто весь мост вместе с нами быстро-быстро несется вверх по течению. Удивительная штука: теоретически знаешь, что на самом деле стоишь, где стоял, но явственно, всем телом ощущаешь движение. И даже слегка качает, как будто подбрасывает на волнах. Поэтому и говорю: держитесь за перила покрепче. А то я один раз так упал.
– В реку? – невольно ахнула Лена.
– Да господь
