Луису оставалось только признать свое поражение и все рассказать Алаис.
* * *Наверное, никогда эта женщина не перестанет его удивлять. Как обычно, мысли Алаис шли какими-то совершенно другими путями, и выводы были другие – женская логика?
– Как ты думаешь, могли Тимары стоять за Дионами?
– А предательство?
Алаис замотала головой.
– Какое предательство? Ты о чем? Тимар ведь не против Короля, он за его сына, старшего, кровного, родного…
Луис затряс головой.
– А в таких случаях проклятие может не сработать?
– Именно в таких случаях и не сработает. Это ведь не предательство. Просто так получилось, что старший сын Короля оказался в другой семье, но если Тимар воспитал его, вырастил… в любой клятве есть свои оговорки.
Луис медленно кивнул. Он понимал, в чем тут суть.
Нельзя предать Короля, то есть сделать что-то ему во вред. Но разве вредит ему незнание о бастарде? Да нет… Наоборот, мальчик присмотрен, воспитывается в хороших условиях, у него все есть. Разве это предательство – сказать ребенку, что он первенец Короля? Это правда. И что королева не обрадуется такому наследнику – тоже, и что он имеет право на трон предков… что плохого в гордости и честолюбии, если они – королевские?
Предательство – очень сложная материя, и все не предусмотришь. А за мысли тоже карать не будешь. Иногда и родители, глядя на детей, мечтают, чтобы те куда-нибудь делись… на часок, больше не надо. Но думают же!
– Ты думаешь…
– Если Тимар решил возвести Диона на престол – это не предательство, он просто наследует после отца. Это нормально, это правильно.
– А если Тимар стоял за ирионопоклонниками?
Алаис пожала плечами.
– Допустим, сейчас об этом узнают. Чем это грозит Тимарам?
Луис подумал пару минут.
– Практически ничем. Они и так сидят тихо, ни с кем не общаются, ничем не интересуются…
– Понятно, что дела давно минувших дней никого не интересуют. А если Тимары сегодня стоят за этими ирионопоклонниками?
– Сейчас?
– Но откуда-то же все это вылезает! Раз их искоренили, два искоренили, а они все живы и живы? Кто-то должен сохранять обряды, кто-то должен давать деньги, одним словом – за сценой обязательно есть кукловод.
– И боги их за это не покарают?
– Это же не против Королевской крови.
Луис схватился за голову. В ней определенно все это не укладывалось.
– Алаис… ты хочешь сказать, что и сегодня… что это продолжается уже триста лет?
Она хмыкнула. Повернулась к окну, обхватила колени руками и задумчиво уставилась на луну. Та мгновенно отразилась в глазах Алаис, превратив их в пустые бельма. Луису даже страшновато стало, как будто рядом с ним возник призрак.
– И что такого? Да, может, и триста лет. Что тебя удивляет?
– Зачем?
– Причин много. Власть, деньги… Я не всегда могу понять таких людей, но я готова признать их существование. Скажи, твоего отца остановило бы время или пространство?
– Если бы он мог при этом получить власть? Нет.
– Вот и кого-то еще не остановило.
– Триста лет…
Да, триста лет. И что дальше?
В масонские заговоры Алаис не верила, в цель отдельно взятого рода… а пес его знает. Тут могло выйти надвое. Либо предки учили потомков, воспитывали в определенном ключе, вели выбраковку неподходящих особей и методично двигались к своей цели. И тут – да, тут могло и триста лет пройти до цели. Пока царил бардак после смерти Короля, пока все устоялось, пока можно было начать нормально действовать…
Второй вариант был грустнее. Еще в родном мире Алаис читала какую-то историю… Суть была в том, что для охраны ценностей запустили машину, а потом в результате войны цивилизация уничтожилась. А машине никто ничего не сказал, и отключить не соизволил, и несколько сотен тысяч лет она гробила всех, кто подошел или прошел рядом. Машина-с. По определению – безмозглая, тупо выполняющая заданную программу. Могло здесь быть точно так же?
Да спокойно. Но Луису Алаис говорить этого не собиралась, для него была третья версия.
– Возможно, раньше они просто не могли начать. По каким-то причинам. Может, и сейчас не могут.
– А зачем жертвоприношения? Ты же не думаешь, что Ирион…
Алаис от всей души фыркнула.
– При чем тут Ирион? Просто кто-то хочет на трон, а сложить правильно кусочки картины мы не можем. Не знаем всего. Может, и не узнаем никогда.
– Жаль…
– Чего? Что не станешь очередной жертвой безумцев? Думаю, за триста лет столько крови уже пролилось, что человеком меньше, тысячей больше… разницы никто из них не заметит.
– Обязательно жертвой…
Луис хорохорился, и сам понимал это. Но было жутковато. Словно ты стоишь на краю пропасти, а она вся, до краев, заполнена мертвецами. Триста лет. Сколько крови, сколько боли…
– И все ради власти.
– И я бы сказала, что шансы у этих людей есть.
– Есть?
– Луис, скажи мне, если вернутся Короли, что изменится для большинства людей?
– Эм-м-м…
Луис задумался, а потом вдруг понял, что правильным ответом будет – ничего. Ничего не изменится.
– Вот именно, – подтвердила его размышления Алаис. – Люди пахали, сеяли, собирали урожай и торговали при Королях, при королевствах, и если на трон опять сядет один Король – тоже не почешутся. Если, конечно, налоги не поднимут.
– А благородные? Или Тавальен?
– Судя по тому, как просвечен Тавальен, в нужный момент здесь просто устроят резню. Или пожар. Или какое-нибудь знамение, а под шумок уберут всех несогласных. Не думаю, что их будет много, прикормленные люди сядут на нагретые места, и все пойдет своим чередом. Большинство жителей и не заметят, что там что-то поменялось.
– А тьеры? Благородное сословие…
– Ты готов ручаться за всех и сразу?
Луис засопел, признавая неприятную правоту. Да уж… Сам-то он… вспомнить иные поступки стыдно. А было, было, не вычеркнешь.
– А что сделаешь ты, если придут Короли?
– У меня нет выбора. Принесу клятву верности или сгнию заживо. Второй вариант мне нравится меньше. Так что подумай еще раз, надо ли это тебе.
– Что именно?
– Лаис.
– Я же уже…
– Ты просто введен в род Лаис. Ты не надел реликвии рода, не принял главенство, не взял все на себя. Ты еще можешь уехать и просто жить в тихом уголке…
– Растить брюкву, делать детей, читать книжки…
– И чем плох такой сюжет?
– Тем, что меня в покое не оставят. Я ведь правильно понимаю, все это легко и быстро не закончится?
– Может, оно и вообще не закончится при нашей жизни. А что?
– Я не хочу, чтобы за мое желание спокойной и сытой жизни расплачивались мои дети, внуки, правнуки. Когда война постучится к ним в дом, они не будут такими, как я. И погибнут… я не хочу.
– Тебе никто не мешает вырастить их готовыми ко всему.
Луиса откровенно передернуло. Он вспомнил, как растил и его, и братьев Эттан Даверт, как натаскивал на кровь, словно диких зверей, как…
– Нет. Я не смогу так, как мой отец. Да и ты… ты хочешь, чтобы с твоим
