Все врали, все его предавали, все подставляли… ну и получите добра обратно взад! Амедей не считал свой поступок воровством, кража – это когда берешь чужое, а он взял свое! То, что ему причиталось за двадцать лет «каторжного» труда в отцовском деле! Когда отец только и знал, что требовать, когда каждый день смотрел на сына и думал, что Эдмон бы справился лучше, когда ставил первенца в пример, когда…
Да не важно что! Теперь Амедей сам по себе, теперь он всем покажет! Откроет свое дело в Тавальене, здесь это несложно. Говорят, Преотец охотно благословляет на такие вещи, надо только ему занести долю малую, а к откатам Амедей привык. Какая разница, как зовут высокого чиновника? Преотец, градоправитель…
Руки у них обоих липкие.
Вот Амедей и займется делом. Той же торговлей. А маританцы в Тавальен не сунутся, неуютно им здесь. Безбожники они…
Конечно, бить их не бьют и вслед не плюют, потому как опасаются. Пробовали их в свое время завоевать – хорошо получили по зубам. Потом попробовали прижать иначе. Одно дело – воевать, это долго, сложно, трудно, намного проще давить таможенными пошлинами. Что и попробовал лет через сто после первой попытки, лишившей мир Преотца Иллоя, сделать Преотец Ридон Шестой. Он приказал во времена оны схватить нескольких маританцев, бросить в тюрьму, и собирался устроить над ними суд веры.
Узнав об этом, маританцы поступили просто. Они не стали протестовать, направлять послов или писать письма – к чему? Просто в один день их корабли вошли в порты Ростали, Элора, Диасана и еще дюжины городов. А Преотцу было отправлено письмо, из которого следовало, что все маританцы друг за друга стоят горой.
И если хоть волосок упадет с головы заключенных, а более того, их потащат на какой-то сомнительный суд, да еще попробуют осудить, маританцы высадятся с кораблей.
Для начала они устроят кровавую баню в тех городах, где стоят их корабли. А потом просто двинутся по суше, уничтожая все на своем пути. И так будет, пока Преотец не одумается.
Тавальен они не тронут, что вы!
В воды Тавальена и заходить нельзя – это смерть. И под катапульты Тавальена тоже идти дураков нет.
А вот все окружающее…
Хватит ли у Преотца войск, чтобы защитить свои владения? А если не хватит войск, то хватит ли в Тавальене денег, продуктов и прочего?
Маританцы не станут завоевывать Тавальен. Они просто блокируют его с суши, а с моря и того делать не надо.
На заявление Преотца, что все верующие люди, как один, поднимутся на защиту символа веры, маританцы даже расхохотаться не соизволили. Поднимутся?
Кто бы спорил!
Только с других континентов они далеко не уплывут, потому что в Море маританцам равных нет. А те, кто поближе…
Карсты, что ли, встанут на защиту Преотца?
Или Лаисы?
Это шутка такая?
Скорее уж означенные семьи посмотрят и подумают, чем можно разжиться на развалинах Тавальена, или договорятся с маританцами, чтобы не пропустить помощи к осажденным. Потомки Королевской стражи и старые герцоги скорее найдут общий язык, чем какие-то рясоносные болваны, что бы последние о себе ни возомнили.
Преотец внял и маританцев выпустил. Но с тех пор между Маритани и Тавальеном установился вооруженный нейтралитет. Они просто не трогали друг друга и старались обращать поменьше внимания. Особенно Преотец. Неприятно осознавать, что ты не всесилен и есть во вселенной место, которое тебе совершенно неподвластно.
Может быть, Эттан Даверт это изменит? О нем говорят как о властном и сильном человеке…
Амедей помечтал еще пару минут, а потом махнул рукой, подзывая служанку. Та подбежала с кувшином вина, услужливо наклонилась над столом, показывая щедрые прелести в глубоком вырезе.
Амедей взглянул замаслившимися глазами.
Соблазниться, что ли?
Почему бы нет? Он мужчина холостой, свободный… дети? А что – дети? Все равно он их никогда не любил! Ни их, ни жену… женился, чтобы отца порадовать, а сам в результате… вот Эдмон наверняка женился получше.
Амедей с гневом вспомнил парня, стоящего рядом с братом. Высокого, синеглазого, явно маританца… сына! Настоящее продолжение рода…
А то его детки! Слова им не скажи – тут же реветь начинают или смотрят тупыми глазами и ничего сделать не могут! Болваны!
Амедей сунул за корсаж несколько монет, девушка просияла и наклонилась еще ниже, чтобы за корсаж скользнул еще и ключик от комнаты. Амедею и в голову не пришло, что этот ключик она тут же передала симпатичному мужчине лет пятидесяти, который ждал на кухне. А в ладонь девушки перекочевали два золотых. Более чем справедливая цена за голову Амедея.
* * *Амедей не спал, когда приоткрылась дверь. Но вместо горячего тела, которое должно было скользнуть к нему под одеяло, к горлу мужчины прижалось холодное лезвие кинжала.
– Издашь хоть звук – прирежу как свинью, – мягко произнес неизвестный.
Амедей оледенел.
Грабители?
Убийцы?
Маританцы?!
Последнее было самым страшным. Но даже спросить нельзя. Лезвие так сильно прижималось к горлу, что малейший звук – и Амедей порезом не отделался бы.
– Ну-ка открой ротик, – это уже другой голос.
В рот Амедею впихнули кляп, руки сноровисто скрутили за спиной, потом усадили на стул, спутали ноги и только потом зажгли свечу.
Хотя могли бы и не зажигать – «посетители» были в масках. Но Амедей все равно чуть успокоился. Глаза у одного из них были темно-карими, у второго – серыми, то есть они не маританцы. Это самое главное!
Он попытался что-нибудь мыкнуть через кляп, но более высокая фигура покачала перед его глазами лезвием кинжала.
– Пока – молчи. Не то… прирезать мы тебя всегда успеем.
Вторая фигура в это время профессионально обшаривала номер. И быстро обнаружила и дорожный сундучок Амедея, и тайник в нем, и зашитые в плащ бумаги, и драгоценности, спрятанные в камзоле, и даже тайничок, который Амедей устроил в углу, под половицей. Массимо не привыкать было к таким поискам.
Закончив, фигура покачала головой, мол, больше ничего нет.
Луис кивнул другу, потом поводил перед глазами Амедея кинжалом и тихо прошептал:
– Говоришь шепотом, и только когда я разрешу. Иначе сталью подавишься. Понял? Моргни…
Амедей послушно заморгал. Героем он отродясь не был, а уж в такой ситуации вообще оказался первый раз в жизни и думал сейчас лишь о спасении родной шкуры. Деньги – что? Наживное. А вот жизнь…
Кляп вытащили нарочито медленно и готовы были запихнуть его обратно в любой момент.
– Это все или мы что-то еще не нашли?
– Все, – всхлипнул Амедей.
Он не лгал. Ничуть не лгал…
Но на всякий случай пусть посидит в темнице Тавальена. Пока не спишутся с Эдмоном, не проверят все по описи…
Луис собирался ранним утром отправить голубя к Эрико. Благо у купца, который приютил брата, хорошая голубятня, а Эрико и раньше вел с ним дела. Для голубей было привычным летать между
