По крайней мере, папина логика ясна. Но я до сих пор не понимаю, почему Джеб-то против. Впрочем, какая уже теперь разница? Последняя возможность записаться была в прошлую пятницу, и сейчас ничего не изменишь.
– Предатель, – ворчу я.
Он слегка наклоняет голову, заставляя меня взглянуть на него.
– Я хочу как лучше. Тебе еще рано уезжать так далеко от отца… там нет никого, кто бы мог за тобой присматривать.
– А ты?
– Но не каждую же минуту. У меня будет безумный график.
– А мне и не нужно, чтобы кто-то был рядом каждую минуту. Я не ребенок.
– Я не говорю, что ты ребенок. Но ты не всегда действуешь разумно. Вот, например. – Он подцепляет и с щелчком отпускает мои порванные лосины.
Я чувствую радостное волнение – и хмурюсь, убеждая себя, что мне просто щекотно.
– Значит, я не имею права на ошибку?
– Не на ту ошибку, которая может тебе навредить.
Я качаю головой.
– Как будто мне не вредно торчать здесь. В школе, которую я терпеть не могу, с одноклассниками, которые считают, что шутки про кроличий хвост, который я якобы прячу, – это очень смешно. Большое тебе спасибо, Джеб.
Он вздыхает и выпрямляется.
– Ну конечно. Я во всем виноват. Видимо, и в том, что ты сегодня чуть не пропахала носом цемент.
Нотка обиды в его голосе задевает какую-то струнку в моей душе.
– Ну, немножко ты все-таки виноват, – говорю я уже мягче, сознательно стараясь ослабить напряжение. – Я бы давно освоила «олли», если бы ты не бросил вести занятия.
У Джеба вздрагивает губа.
– А что, новый тренер, Хитч… он тебя не устраивает?
Я толкаю его в бок, давая волю долго сдерживаемой досаде.
– Нет, не устраивает.
Джеб делает вид, что морщится от боли.
– Уж он бы не отказался… что-нибудь устроить. Но я сказал ему, что набью…
– А ты-то здесь при чем?
Хитчу девятнадцать, и он – общая палочка-выручалочка по части поддельных удостоверений. Тюрьма по нему плачет. Нет, я не собираюсь с ним связываться, но это, в конце концов, мое дело.
Джеб искоса смотрит на меня. По-моему, назревает поучительный разговор о том, что пикаперы – зло.
Я сбиваю ногтем с ноги кузнечика, чтобы его шепот не добавлял неловкости. Ее и без того хватает.
К счастью, за спиной у нас распахивается дверь. Джеб отодвигается, чтобы пропустить выходящих девушек. Нас окутывает облачко парфюма, когда они проходят мимо и машут Джебу. Он кивает в ответ. Мы смотрим, как они садятся в машину и выезжают с парковки.
– Кстати, – говорит Джеб, – сегодня пятница. Ты не собираешься к маме?
Я охотно меняю тему.
– Папа будет ждать меня в клинике. А потом я поеду в магазин: я обещала Джен подменить ее на последние два часа.
Посмотрев на свои разорванные лосины, я перевожу взгляд на небо – такое же ярко-синее, как глаза Элисон.
– Надеюсь, я успею заскочить домой перед работой и переодеться.
Джеб встает.
– Сейчас предупрежу, что я ушел, – говорит он. – Заодно заберу твой скейт и рюкзак, а потом подброшу тебя до клиники.
Меньше всего я в этом нуждаюсь.
Ни Джеб, ни его сестра Дженара никогда не видели Элисон – только ее фотографии. Они даже не знают правду про мои шрамы. И про то, почему я ношу перчатки. Все знакомые думают, что в детстве я попала с мамой в аварию и что разбитое ветровое стекло изрезало мне руки, а у Элисон пострадал мозг. Папа не любит лгать, но правда выглядит так странно, что он позволяет приукрашивать картинку.
– А твой мотоцикл?
Я хватаюсь за соломинку, заметив, что нигде на стоянке не видно винтажной «Хонды СТ70».
– Сегодня обещали дождь, так что Джен меня подвезла, – отвечает Джеб. – Твой папа потом может отвезти тебя на работу, а я отгоню домой твою машину. Как ты помнишь, мне по пути.
Семья Джеба занимает вторую половину нашего двухквартирного дома. Однажды летним утром, вскоре после того как они въехали, мы с папой пошли с ними знакомиться. В итоге мы с Джебом и Дженарой крепко подружились еще до начала учебного года – так крепко, что в первый же день в школе Джеб избил одного парня, который назвал меня любовницей Шляпника.
Джеб надевает темные очки и сдвигает узел банданы на затылок. Солнце освещает глянцевитые круглые шрамы, сплошь покрывающие его предплечья.
Я смотрю на парковку. «Гремлин» – моя машина, названная в честь персонажа из одноименного фильма, на который папа повел Элисон, когда впервые пригласил ее на свидание – так вот, «Гремлин» стоит всего в нескольких метрах от нас. Есть шанс, что Элисон будет ждать в холле вместе с папой. Если я не могу положиться на Джеба насчет поездки в Лондон, значит, я не могу ручаться и за то, что он спокойно переживет встречу с моей сумасшедшей матерью.
– О-о, – говорит Джеб. – Я знаю этот взгляд. Нет, ты не поведешь машину с растянутой лодыжкой.
Он протягивает руку.
– Давай сюда.
Закатив глаза, я бросаю ему ключи. Джеб поднимает очки на лоб.
– Подожди здесь.
Когда Джеб открывает дверь, в лицо мне ударяет струя прохладного воздуха из помещения. Ногу что-то щекочет. На сей раз я не смахиваю кузнечика – и слышу, как он громко и отчетливо произносит: «Конец».
– Да, – отвечаю я, гладя его испещренные прожилками крылья и покоряясь видению. – Все будет кончено, как только Джеб увидит Элисон.
2
Колючая проволока и черные крылья
Психиатрическая клиника находится в двадцати пяти минутах езды от города. Вечернее солнце так и жарит, отражаясь от капота. Как только минуешь дома, торговые центры и прочие здания, оказывается, что
