Дрожа, я встаю и прячусь. Она следует за мной. Кружевной край юбки разметает туман, лежащий над землей. Будь у нее лодыжки и голени, я бы их увидела. Но вместо них под юбкой движутся восемь суставчатых конечностей, черных и блестящих, как у паука. Как будто кто-то взял тело женщины и прикрепил его поверх туловища «черной вдовы».
Я подавляю стон. Очевидно, кринолин скрывает шарообразное брюшко и прядильные органы, с помощью которых она соткала всю эту паутину. Я подавляю желание броситься наутек. Ничего хорошего не выйдет: кроны слишком низко, чтобы лететь, а обогнать эти многочисленные ножки у меня ни за что не получится.
– Первая Сестра? – хриплым голосом спрашиваю я и сама удивляюсь, что мои парализованные ужасом связки в состоянии издать хоть какой-то звук.
– Как поживаешь? – Она приветственно протягивает руку.
Я не в силах ответить тем же – из страха, что она сейчас обмотает меня паутиной и отложит на ужин.
Первая Сестра опускает руку.
– Ты заняла клетку, но потеряла королеву.
Она вдруг делается выше, как будто поднимается на автоматической платформе.
– С Морфеем мы об этом не договаривались, – говорит она, упершись руками в бока.
– С Морфеем?
Подозрение побеждает страх. Это из-за него она велела притащить меня сюда? Ей нужно, чтобы я обязательно нашла голову Чеширского кота? Но Морфей сказал, что он не в ладах с Первой Сестрой, так почему же она ему помогает?
– Ты похитила королеву? Или она на воле?
Синие глаза Первой Сестры, обрамленные длинными черными ресницами, блестят и сужаются.
– Э…
Я искоса смотрю на розу, которую погубила; она расколота, как зеркало у меня в комнате. И тут я понимаю, почему белый дымчатый силуэт той женщины казался знакомым.
– Это была Червонная Королева!
Которая прокляла мою семью.
– Я и не знала, что она умерла…
– Да, умерла. – Первая Сестра наклоняется и грозит мне пальцем. – И мы об этом не договаривались.
Розы на паутине снова начинают дрожать, на сей раз сильнее. От их трепета я теряю равновесие, как будто кружусь на карусели. Первая Сестра простирает ко мне руки.
– Из-за тебя они проснулись! Теперь помоги снова их убаюкать!
Она начинает напевать знакомый мотив… это не колыбельная Морфея, но всё равно что-то знакомое с детства.
– Хоровод и розы…
Ее восемь ножек притоптывают в такт – Первая Сестра ожидает партнера. Стараясь не думать о прядильных органах под юбкой, я беру ее за руки. Кожа у нее гладкая, она пахнет солнцем и пылью.
Вскоре мы уже кружимся в танце, как дети. На память приходит эпизод из кэрролловской версии Страны Чудес, когда Траляля и Труляля танцуют с Алисой под песенку «Вот идем мы хороводом». Но Первая Сестра, по очевидной причине, неравнодушна к розам. Хотя она тоже напевает вовсе не то, что я слышала в детстве:
Розы, розы всюду, Я шуметь не буду. Мертвых схоронили, Все теперь в могиле. Тише! Тише! Тише! Все лежат внизу. Сестры подступают, Души принимают. Спите в паутине, В самой середине. Первая Сестрица, Что-то мне не спится. Тише! Тише! Тише! Все мы спим внизу.Мы вращаемся до головокружения. Я запрокидываю голову и смеюсь – мне и в самом деле начинает нравиться шум вокруг. Это невероятное чувство свободы. Крылья кружатся, как облака, мягко хлопая меня по голове и по плечам. Мы кружимся, кружимся, кружимся, и розы наконец перестают болтать и присоединяются к нашему пению. Первая Сестра выпускает мои руки и поворачивается к своим подопечным. А я, упершись локтями в колени, пытаюсь отдышаться.
Голоса цветов сливаются, подхватывая последний куплет. Первая Сестра ведет, подняв руки и задавая ритм, как настоящий дирижер:
Если нам не спится, Младшая Сестрица Нас развесит на ветвях … Мы не сможем больше спать, Будем вечно горевать. Тише! Тиш! Тише! Все лежат внизу.И сад окутывает тишина. Единственный звук – шелест травы, которая бьет по палкообразным ногам Первой Сестры, пока та обходит паутину и закутывает цветы в липкое волокно.
Эйфория спадает, и я мысленно возвращаюсь в те времена, когда Элисон подтыкала мое одеяльце и целовала в лоб на ночь… а потом я засыпала и отправлялась играть с Морфеем.
Воспоминания превращаются в размытое пятно, как краска, которой капнули в воду. Как долго я пробыла здесь… сколько минут, дней, недель?
Надо найти Джеба.
Я бросаюсь бегом к арке, и мои босые ноги на каждом шагу мнут траву.
– Подожди! – кричит из дальнего конца туннеля Первая Сестра. – Ты не взяла улыбку! Я украла ее, украла для тебя!
Я перескакиваю через цепочку и катушку, которые оставила валяться в траве, и бегу дальше. В моем сердце поселился страх, и я не знаю, как от него избавиться.
Позади меня шуршат юбки; очевидно, паучиха пустилась в погоню.
Я выскакиваю на тропинку и прибавляю ходу. Легкие болят от учащенного дыхания. Крылья, которые приходится тащить за собой, мешают бежать. Я подхватываю их и оборачиваю вокруг себя, как шаль.
Подбежав к единственной оставшейся арке, я ныряю в нее. Один взгляд вокруг – и от ужаса я падаю на колени.
Совсем как в кошмаре Алисы… можно считать, что я уже труп.
17
Украденные улыбки и сломанные игрушки
Я стою на коленях, слишком испуганная, чтобы двигаться.
Я забралась в логово Второй Сестры, где обитают несчастные души. Вот почему здесь раздаются стоны и вопли, от которых сердце замирает. Холодный воздух обволакивает меня, липнет к телу, как вторая кожа, – сухой, застоявшийся, с редкими снежинками.
Стиснув кулаки,
