– Твои голосовые связки не будут работать еще примерно полчаса.
Он показывает куда-то назад, и, повернувшись, мы видим приближающуюся воронку. Вокруг начинает бушевать ветер, косы хлещут меня по лицу и по шее.
– Помнишь, как это делается? – кричит дядя.
Папа кивает.
– Шагните внутрь и крепко держитесь друг за друга, – командует дядя Берни.
Он приподнимает медальон. Посередке светится белесый овал, по которому бегут красные линии, изломанные и тонкие, как кровеносные сосуды. Странный камень заключен в оправу из тусклого, похожего на латунь металла.
– Мы бы дали вам с собой медальон, но это слишком рискованно – вдруг он попадет не в те руки. Поскольку вы ищете того, кто попал сюда, я заставлю вихрь высадить вас в самом центре Гдетотам, где мы обычно оставляем заключенных. Но берегитесь. В последнее время местность стала непредсказуемой, а поскольку вихри связаны с ней, они сделались непослушными. Поэтому мы не гарантируем, что вы окажетесь именно там, где надо. Вот карта. Когда приземлитесь, ищите светящиеся зеленые ворота. Они на севере и на юге. Пусть они будут главным ориентиром. И главное, держитесь вместе.
Папа кивает. Дядя Берни обнимает нас обоих и подталкивает к приближающемуся вихрю. Я вижу, как папа сует руку под комбинезон и стискивает ремень сумки на плече. Он пристально смотрит мне в глаза. А я хочу прижаться к нему и спрятаться в папиных объятиях, как в детстве.
Но я взрослая девушка и королева. И именно я ответственна за всё случившееся. Больше никаких пряток. Я вскидываю подбородок.
Я готова.
Мы опускаем капюшоны, чтобы защитить лица от пепла, и вместе прыгаем в воронку, крепко держась друг за друга. Наши ноги отрываются от земли, тела кружатся. Несколько минут полета – и воронка раскрывается. Под нашими ногами – быстро приближающийся холм, покрытый снегом. У его основания растут тощие голые деревца. Я не вижу железного купола над головой. Между ним и землей – искусственный свод, который похож на оранжевое небо. Запах дыма щекочет ноздри сквозь ткань, как будто поблизости горит костер.
Нас выбрасывает на вершину холма, и от толчка мы расцепляемся. Папа пытается меня схватить, но скатывается по противоположному склону. Капюшон распахивается, и я вижу его лицо и шею. Чудовищное зрелище – как будто папу обезглавили. Я впиваюсь в землю ногтями сквозь ткань, покрывающую руки, в попытке ухватиться за снег. Но это вовсе не снег. Холм состоит из пепла, как и вихрь, который доставил нас сюда. Земля крошится под пальцами, и я скольжу, теряя папу из вида.
Я напоминаю себе, что он был здесь ребенком и выжил; на сей раз у него есть дополнительные преимущества – невидимость и полная сумка оружия.
Мое тело изгибается, капюшон облепляет лицо. Инерция тащит меня по пыльному склону. Кости так и дребезжат, пока я качусь по неровной поверхности. Наконец, достигнув подножия холма, я налетаю животом на камень размером с футбольный мяч. От удара захватывает дух.
Я пытаюсь отдышаться.
– Прямо праздник какой-то. И кто это у нас здесь?
Густой британский акцент – сущий бальзам на мое сердце.
Я вглядываюсь сквозь ткань капюшона и вижу Морфея, который смотрит на меня. В оранжевых сумерках он буквально сияет, и его волосы источают неяркий синий свет. Сиреневая рубашка под темно-синим пиджаком подчеркивает алебастровую белизну кожи. Полосатые брюки тесно облегают стройные ноги. На голове фетровая шляпа, сдвинутая набок. Хотя при этом странном освещении я не могу разглядеть бабочек на шляпе, но не сомневаюсь, что они там есть.
Морфей держит трость. Рукоятка в виде орлиной головы столь реалистична, что сделала бы честь любому таксидермисту. Трость обвивают крылья, а внизу торчат четыре лапы, покрытые золотистой шерстью, как у льва. Они снабжены когтями.
Морфей такой же изящный и эксцентричный, как всегда. Пребывание в этом месте его не сломило. Я очень счастлива, я хочу обнять своего друга – и вдруг замечаю, что драгоценные камни, которыми завершаются узоры у него на лице, сердито мерцают алым.
Он берет трость под мышку и придвигается ближе, опустив крылья. Гнев искажает тонкие черты Морфея.
– А я надеялся никогда больше тебя не видеть.
7
Иллюзии
Ненависть Морфея – сродни удару кулаком. Она причиняет не меньшую боль, чем синяки, оставленные камнями у меня на боках.
– От твоего присутствия ничего не изменится, – гневно говорит он. – Что посеешь, то и пожнешь.
Он не тратит лишних слов, не спрашивает, как я попала сюда, даже не называет меня по имени. Морфей отпихивает камень в сторону. Больше нас ничто не разделяет.
Я сворачиваюсь клубочком. А чего я ожидала? Я уничтожила мир, который он любит, а затем отправила его в Зазеркалье, где он должен чахнуть без своей магии. Вряд ли стоило ожидать, что Морфей заключит меня в объятия и скажет, как сильно он по мне скучал.
Но ведь он и сам сыграл некоторую роль в этом кошмаре.
Извинения путаются с праведным негодованием. Хорошо, что слова остаются в горле, которое еще не привыкло к туману. Я успею пробиться сквозь эту стену потом. А сейчас надо найти папу и убедиться, что всё в порядке. Потом мы пустимся на поиски Джеба, который, скорее всего, отреагирует на мое появление точно так же.
Я нащупываю дневник и ключик на шее, чтобы убедиться, что они никуда не делись из-под одежды. Я уже собираюсь встать и направиться за деревья, когда Морфей вдруг поворачивается спиной ко мне.
– Я сказал – возвращайся на место и лежи, – он тычет камень тростью. – Ты не имеешь никакого права за мной таскаться, если только я тебя не позову.
Я наклоняю голову набок, вытягиваю руку и смотрю сквозь нее. Я по-прежнему невидима. Морфей не знает, что я здесь. Всё это время он обращался к камню. Как можно тише я поднимаюсь и расправляю ноющие мышцы.
– Мы просто х-х-хотели знать, – отвечает камень Морфею, и я вижу, как движется облепленный пылью рот, – принял ли м-милостивый король к сведению нашу просьбу помочь нам
