В моей памяти всплывают слова коврового жука: «Отвергнутые воспоминания хотят отомстить тому, кто создал их и отбросил».
Воспоминания на страницах дневника чувствуют присутствие Червонной Королевы в Джебе и в его созданиях – и жаждут мести. Дело вовсе не в том, что они желают меня защитить.
Пятясь и спотыкаясь, я выхожу из комнаты. Дверь захлопывается за спиной.
Червонная Королева стала частью Джеба. Как я могу уничтожить ее дух, не убив заодно и его?
13
Броня
На последней двери нет никаких украшений и узоров. Ну разумеется, Джеб должен был сделать вход в комнату Морфея незатейливым.
Я вбегаю внутрь и прячу дневник под футболку, вместе с ключом и кольцом, ожидая, что бабочки Джеба стоят там на страже. Но я чувствую лишь запах кальяна, разносимый легким ветерком. В нем нотки древесного угля и сливы. Поодаль стоит ультрафиолетовый гриб размером с колесо грузовика. Вокруг, как плотный туман, висит облако дыма.
Кроны деревьев сплелись, образуя свод. Сквозь полог ветвей проглядывает лавандовое небо, по земле бегут тени. На ветвях видны крошечные огоньки.
Логово Морфея выглядит как в тот самый день, когда мы с Джебом побывали в Стране Чудес. И как в те разы, когда я бывала там в детстве, во сне, и готовилась стать королевой.
Земля, поросшая зеленым мхом и ярко-желтым лишайником, пружинит под пластмассовыми подошвами сапог. Меня охватывают счастливые воспоминания о детских играх с Морфеем. Они смешиваются с непростыми взрослыми эмоциями, которые он пробудил за последний год.
Феи, светящиеся и темпераментные, сыплются с ветвей. Они грозят мне кулаками, не желая терпеть мое присутствие, как и большинство созданий Джеба. Когда они начинают швырять в меня градинами размером с монетку, достаточно твердыми, чтобы оставить синяки, ко мне на помощь приходит Никки. За ней спешит Чешик. Они облетают остальных и гонят их к облаку дыма. Недовольные возгласы фей напоминают звяканье столовых приборов, которые ссыпают в ящик. Наконец они скрываются в дыму.
– Пиршественную шляпу! – кричит изнутри Морфей.
Чешик и Никки отскакивают и исчезают среди деревьев в поисках пропавшей шляпы.
– Ты послал их не за той, – замечаю я. – Мы не будем праздновать.
– Какая жалость, – голос Морфея доносится из облака, такой же знойный, как дым, из которого он выплывает. – Ты одета подобающим образом. Твой смертный превзошел самого себя.
Он выпускает клуб дыма, который летит ко мне.
– Ну, раз уж мы не можем показать публике твой потрясающий наряд, давай поиграем в каком-нибудь водопаде. Мне бы хотелось взглянуть на вещицы, которые я прислал тебе вчера.
Кожа под бельем вспыхивает. Я выпячиваю подбородок, полная решимости не показывать Морфею, какой эффект он на меня производит.
– Я видела комнаты.
– А, – доносится бесплотный ответ без тени удивления. – Кстати, прежде чем ты начнешь, как обычно, обвинять меня, я должен заявить, что не позволю тебе убить Червонную Королеву. Не раньше, чем мы выдворим ее из организма твоего игрушечного солдатика.
Я натянуто смеюсь.
– Ага. Ты желаешь смерти Джеба не меньше, чем смерти Червонной. Убить двух зайцев одним выстрелом.
– Будь это так, он сейчас не находился бы здесь. Когда мы приземлились, над нами закружились птицы. Они предпочитают живую добычу, поэтому я притворился, будто убил Джебедию. Я спрятал его, чтобы защитить. И продолжаю это делать с тех самых пор.
Подойдя на несколько шагов, я натыкаюсь мыском сапога на камень размером с мяч для бейсбола, поднимаю его и перекатываю, ощущая гладкость сквозь кружевные перчатки.
– Ты не защищаешь его, а хранишь. Он – твоя главная драгоценность. Пока он делится с тобой магией, все смотрят на тебя как на короля…
Я замолкаю, потому что это роль, которую Морфей начнет играть всерьез, если однажды я вручу ему свое будущее.
Вьется струйка дыма, и вслед за ней раздается хриплый смешок.
– Алисса, тебя никогда не смущает то, как хорошо мы друг друга понимаем? Меня, например, да.
При этом признании голос Морфея теплеет. Он редко выказывает слабость.
Разумеется, меня это смущает; именно такое ощущение вызывают все его качества. Я перебрасываю камушек из одной руки в другую.
– Да-да, птицы одного полета. Дурацкая поговорка.
– Предпочитаю считать нас бабочками у свечи. Гадать, кто сгорит первым, далеко не так скучно, любовь моя.
Я чувствую нечто вроде радостного волнения.
– Ты понял, что Джеба коснулась магия. Вот почему ты спас его.
Еще один смешок сгущает туман вокруг шляпки гриба.
– Я увидел, как лоза истекает алым и как что-то фиолетовое светится у Джебедии под рукавом рубашки. Каким-то образом железный купол вызвал магнитную реакцию, соединив нашу магию – мою и Червонной Королевы. Да.
– И тогда ты пришел к горе? – спрашиваю я.
– Джебедия нарисовал ее грязью прямо на земле. И гора появилась наяву. Тогда мы обзавелись самодельной кисточкой и красками. С их помощью он устроил в горе жилище, укротил морских обитателей и изменил окружающий мир. Вот что такое его пейзажи: он превращает воду в озера и ручьи, пустыню – в горы, холмы и долины. Каждый раз, когда я выхожу, он меняет мир вокруг, чтобы сбить с толку животных и птиц и обезопасить мой путь. Но у этой способности есть предел. Хотя Джебедия без труда преображает ландшафты и создает живые существа, у него пропадает вдохновение, когда речь заходит о чем-то более личном. И чем меньше он доволен результатами, тем больше впадает в отчаяние. Это и позволяет магии Червонной Королевы удерживаться в нем.
Мои глаза увлажняются – и от дыма, и от страха за рассудок Джеба. Его слова, сказанные Морфею, когда я впервые увидела их вместе в студии, теперь обретают смысл: «Помнишь, что случилось, когда в моих картинах возникло ее лицо».
– Что-то пошло не так, когда он пытался нарисовать
