– Хорошая работа, капитан
* * *Он проснулся от солнечного света и шороха: по щеке скользил нож.
– Ты мне не рабыня, – пробормотал Кель, открывая затуманенные глаза, но увидел только занавесь огненных волос.
Саша отпрянула, сбегала на кухню за стаканом вина и помогла ему сесть. Все тело ломило, будто он неделю провел в битве или упал с высоты, сброшенный птицечеловеком. Вино было слабым и намного более теплым, чем он привык, зато неплохо утоляло жажду, и Кель осушил два стакана, прежде чем снова откинулся на подушку. Саша тут же вернулась на прежнее место и пристроила его голову у себя на коленях.
– Я закончу и уйду, – сказала она кротко. – Но ты проспал два дня и зарос, как медведь.
Кель фыркнул, и ее губы на секунду изогнулись в улыбке, прежде чем опять поджаться в крайнем сосредоточении. Масло, которое она использовала, пахло шалфеем и слегка покалывало кожу, и Кель закрыл глаза, отдавшись ее рукам. Молчание Саши дышало не секретами, а умиротворением и омывало его, точно морские волны. В ней не было ни капли притворства, зато целые океаны необъяснимой уверенности, и Кель почувствовал, как потихоньку легчает в голове и груди. Саша словно ослабила плетение его прошлого и крепче затянула нити настоящего, целиком поместив его в нынешний момент и заставив минувшее подернуться дымкой. Пожалуй, она ему нравилась.
– Они позволят тебе остаться в Солеме. Я прослежу. Дом станет твоим, и ты не будешь ничьей рабыней. Тебе нечего бояться, – пообещал он, желая дать ей хоть что-то.
– Всегда есть чего бояться, – ответила Саша, не сводя глаз с лезвия.
Больше она ничего не добавила, а Кель был слишком сонным, чтобы настаивать. Вместо этого он стал вспоминать прохладные ветры Джеру, его тенистые аллеи, голос брата, лязг клинков во дворе и запах свежего сена в стойлах. Но, даже заставляя себя думать о доме, он не ощущал тоски по нему. Сейчас все его сознание заполняло тепло Сашиных коленей, шелковые прикосновения ее волос к лицу и нежность умелых рук.
– Ты не похожа на уроженку Квандуна, – нарушил тишину Кель.
Он из последних сил боролся со сном, который норовил опять утащить его под свое душное одеяло.
– Нет, – ответила Саша печально. – Мина говорила, я уродливая. У здешних красавиц прямые черные волосы и смуглая кожа, а я бледная и вся в веснушках. Да и волосы вьются, сколько их ни разглаживай… Но Солем – единственный дом, который я знаю.
– Ты не уродливая.
Саша застыла в изумлении, и лезвие в ее руке тоже замерло на один долгий удар сердца. Кель мысленно выругался, однако не поднял на нее взгляда и никак не развил свою мысль, и Саша охотно сменила тему:
– А жители Джеру все похожи на тебя?
– Нет. Но в Джеру больше людей, чем в Солеме. На самом деле в Джеру больше людей, чем во всем Квандуне.
– И ты брат короля?
– Да.
– Значит, ты… принц?
– Мой брат – король, а я солдат. Вот и все.
– Ты похож на короля, – возразила Саша мягко.
Кель был крупным мужчиной, даже массивным – целые горы мышц, закаленных годами схваток и изнурительного труда. Он вырос среди рыцарей и потянулся к мечу раньше, чем мог его удержать: сперва только защищался от ударов, а потом начал наносить их сам. Он был солдатом и выглядел как солдат. Но еще – как отец. А его отец был королем. Волосы Келя были так же темны, а глаза отливали той же синевой. Холодной. Льдистой. Жестокой. Отец так его и не признал, но это не имело значения. Когда люди видели Келя, они всегда понимали, чей он сын.
– А ты родилась в Квандуне? Где твоя семья? – спросил Кель, пытаясь выбросить из головы мысли о собственном происхождении.
– Я из Килморды. Но Мина говорила, что я родилась рабыней и всегда ею буду.
– Килморду разрушили вольгары.
– Мне говорили, что я дочь служанки, которая жила в доме лорда Килморды.
– Лорд Килморда и его семья мертвы.
Вся долина превратилась в топь, усеянную гнездами вольгар и человеческими останками. Деревни вымерли, дома и поля опустели, землю покрывали скелеты овец и коров.
– Да. Это мне тоже говорили.
– Ты не помнишь?
– Первое мое воспоминание – как я иду в Фири с другими беженцами. Я никого не знала. У меня не было ни семьи, ни еды, ни одежды. В Фири мне назначили цену, продали и отвезли в Квандун.
– Солем далековато от Килморды.
– Да, – согласилась Саша тихо, – но невозможно скучать по тому, чего не помнишь.
– Почему ты не помнишь?
– Не знаю. Мина говорила, что я… из простых. – Голос Саши изменился, и на этот раз Кель не удержался от искушения на нее взглянуть. – Но я умею читать. Читать и писать. А другие рабы в Солеме не умеют. Значит, я научилась этому… где-то.
– Но ты Провидица. У тебя должны быть видения о семье.
– Я не вижу прошлое, только будущее, да и тогда это не более чем дуновение ветра. Я не могу вызвать ветер, он находит меня сам. Видения работают так же. Я не вызываю их, они приходят ко мне сами. Или не приходят.
Кель задумался, почему ей не являются близкие. Он мог выбирать, использовать свой дар или нет; похоже, Саше в этом отношении повезло меньше, хотя ей и оставался выбор, рассказывать ли другим об увиденном.
– Был один человек, который шел со мной из Килморды в Фири… Когда я стерла ноги, он помог мне их перевязать. Когда у меня пересыхало в горле, он делился со мной водой. И он рассказывал мне истории. Я была напугана, и он отвлекал меня сказками. Я приехала в Квандун с целым ворохом историй в голове, но среди них не было ни одного настоящего воспоминания. Я не понимала, кто
