Были и другие странности, относящиеся к неизвестному оружию. Очень во многих телах обнаружили несколько пулевых ран. Кто-то произнёс ключевое слово: «картечница». Но это объяснило лишь часть загадок.
Генерал Канробер приказал тщательно опросить всех выживших пехотинцев в поисках фактов, связанных со стрельбой этих картечниц. Разумеется, речь не могла идти об одной – слишком велика была плотность огня. Опросы дали парадоксальные результаты.
Решительно никто из опрошенных не видел дыма. Впрочем, слухи о бездымном порохе уже дошли до разведки. Это противоречило донесениям о стрельбе из обычных пушек: те использовали вполне рядовой порох, дававший обильные клубы дыма. Может, запасы новейшего русского пороха были недостаточными, чтобы использовать его и в картечнице, и в пушках? Загадка…
Хуже того: очень немногие видели самые картечницы, а ведь их размер должен был быть немалым, это следовало из простой инженерной логики. Наиболее наблюдательные из пехотинцев отметили, что картечница весьма невелика, ствол очень небольшого калибра, и притом почти все видели лишь одну. Этот факт также не лез ни в какие модели. И лишь один солдат неуверенно высказался: ему, дескать, показалось, что стреляли два ствола. Причём сами стрелки находились в ямах или траншеях, наружу высовывались лишь головы. Разумеется, допрашивающий офицер записал показания, но добавил от себя, что к таковым надо относиться с осторожностью: тот удачливый солдат, что унёс ноги из этой атаки, мог ошибиться ввиду большого расстояния до люнета (более двухсот метров).
Англичанам было куда проще: их встретил огонь из пушек с бомбическими ядрами огромной взрывной силы, а картечницы на противостоящих укреплениях либо вообще отсутствовали, либо их благоразумно приберегли.
И единственным светлым пятном выделился тот факт, что Камчатский люнет явно не получил никакой подмоги от редутов.
Глава 14
Семаков узнал о потребностях сухопутных (ставших таковыми из морских) артиллеристов и согласился. Разумеется, он учёл и двигатели для баркаса, описание которых дал Тифор. По согласовании с Нахимовым заказы ушли в мир Маэры. Но прежде с ними ознакомился лейтенант Мал ах. И не только ознакомился: настырный иномирский офицер не поленился съездить на укрепления и тщательно расспросить участников боёв. В результате стопка листов, отправленная в портал, оказалась довольно толстой.
Но не только Малах заинтересовался результатами штурма. Контр-адмирал Истомин проявил особенную любознательность, однако, как он ни рвался из госпиталя, госпожа доктор твёрдо запретила выход на волю в течение ещё двух дней. Капитану второго ранга Семакову пришлось сделать обширный доклад одному Нахимову:
– …Таким образом, следует признать, что если гранатомёты являются в основном средством борьбы против неприятельских укреплений, а также артиллерии, то картечницы отлично проявили себя против пехоты и кавалерии. Доклад закончил.
– Вы, Владимир Николаевич, упомянули, что пули калибра две и три четверти линии, используемые в картечницах, вполне достаточны для поражения пехотинца, не так ли-с?
– Так точно, и кавалериста тоже, даже если он в кирасе. Нам неизвестна начальная скорость сей пули, но проверка показала: пробивает дюймовую железную плиту.
На самом деле проверка была произведена изготовителями-оружейниками на Маэре, но всё равно нужное впечатление было произведено.
– Из моего опыта артиллериста следует, что любое оружие требует ухода-с. Как насчёт этих картечниц?
– Так точно, уход необходим. После стрельбы надобно почистить ствол. Но лишь маслом, ни в коем случае не кирпичом. Далее: затвор картечницы, а равно другие движущиеся части должно смазывать регулярно, не реже, чем раз в два дня. По отстрелу восемнадцати тысяч пуль ствол потребует замены. Или починки.
– Поясните, Владимир Николаевич: сии картечницы имеют штуцерный ствол?
– Никак нет, ствол гладкий, но энергетические поля заставляют пулю вращаться в полёте.
– Тогда отчего ж не чистить ствол кирпичом, как это издавна в российской армии принято?
– Так точно, ваше высокопревосходительство, сие предписано в армейском уставе, но касательно ружей. Однако ни армейский, ни флотский устав о картечницах ни словом не упоминают. Изготовители настаивают на использовании лишь масла; от него не случается дополнительный износ ствола. Так что моим людям строжайше запрещены какие-либо действия, могущие испортить это замечательное оружие. Поверьте, Павел Степанович, картечницы, будучи сами по себе особенными, требуют и особенного ухода.
Нахимов чуть задумался.
– В таком случае пишите рапорт. Полагаю, Владимир Иванович также должен с ним ознакомиться, когда выйдет из госпиталя.
На линии столкновения было полное затишье. Обе стороны прикидывали, планировали, копали, укрепляли.
Воспользовавшись случаем, Мариэла черканула страничку наставнице. В ней помимо вежливых слов и краткого изложения событий имелась информация о необычном домашнем зверьке и содержалась просьба разузнать, есть ли аналогичный вид на Маэре. Обосновывалось это чисто научным интересом, правда, тот лежал несколько в стороне от специальности весьма почтенной. Завистник и недоброжелатель (если бы нашёлся таковой среди тех, кто знал о содержании записки) мог бы прошипеть, что интерес большей частью имеет эстетические корни – котик очень понравился Мариэле.
Даже на тусклом фоне этих событий не стоил особого внимания тот факт, что Костя снова навестил дракона. Для мальчишки причина визита была более чем весомой: старшая сестра обновила, как скажут в будущем, линейку изделий. Помимо человечка и дракончика в ней появилась симпатичная кошечка.
Таррот долго расспрашивал об этом невиданном зверьке, которого принял поначалу за известных в драконьих краях громадных кошек. Но Костя уверил, что это зверь совсем маленький («Ну вот такой!» – и соответствующий жест руками), живёт в доме, ничуть не стесняя хозяев, а главной его дичью являются мыши.
– Это для госпожи доктора, ей очень наш кот понравился, – убеждал юный купец. – Готов даже в долг поверить.
– Слова ты умные знаешь, – фыркнул Таррот, – наверное, и читать умеешь?
– А то ж! – солидно кивнул гость. – И считать тоже, и писать опять же.
Дракон знал от товарищей, что далеко не все местные столь образованные, и потому поинтересовался:
– Где учился?
– Папаня читать и писать научил… пока жив был, – вздох, – а счёту от Серёги Длинного, это мой сосед, поднабрался. Взял у него книгу умную на время. Только Серёга на бумаге считает, отцу помогает, а я так, в уме. Бумага ить дорогая.
Разумеется, гость не мог в полутьме пещеры заметить интерес в глазах хозяина.
– В уме, говоришь? А если проверить?
– Так запросто! – подбоченился нахальный визитёр.
Таррот быстро прогнал Костю по таблице умножения и убедился, что её он знает назубок. К большому удивлению дракона оказалось, что мальчишка может умножать даже двузначные числа в уме.
Драконы едва ли не больше людей подвержены идеям справедливости, почему и последовала похвала:
– Ты считаешь в уме превосходно, почти как мы.
В ответ мальчишка почтительно поклонился:
– Благодарю, господин Таррот.
– У тебя прекрасная для человека память. Я с удовольствием взялся бы учить считать по-драконьи.
– Вы думаете,
