Нижние чины на палубе заорали «Ура!». Трюмные люки поддержали матросскими голосами. Сигнальщик Мягонький сорвал с себя бескозырку с явным намерением подбросить её вверх, но, видимо опасаясь, что головной убор может потеряться, стал просто размахивать им, сопровождая это действие воплем:
– Утопи-и-и-ли-и-и!!!
Командир хотел было отдать команду: «Всем вниз!», но передумал. В ней не было нужды.
Нельзя сказать, чтобы дерзкое нападение оставили без внимания. Обстрел русских позиций мгновенно прекратился, артиллеристы перебежали к другому борту и стали поспешно заряжать и наводить орудия. Но было уже поздно. До ближайшего корабля противника было чуть менее трёх морских миль, когда борта эскадры союзников окрасились белыми дымами. Семаков позволил себе злорадную ухмылку: ядра легли с позорным недолетом.
– Лотки дополнить до пяти гранат! А потом разрешаю подняться наверх и поглядеть.
Подносчики работали с невиданной скоростью. Все боялись опоздать и упустить зрелище. Однако опасения оказались беспочвенными.
Громадный линкор садился кормой. Рядом с ним полыхал пожар на жертве носового гранатомёта. Комментарии так и сыпались:
– Не жилец… эка он воду глотает…
– Это что ж, брат, ты его с одной гранаты?
– Нет, с двух, но вторая, значит, была зря. Корма-то уже пошла на щепочки…
– А первый знатно горит.
– Смолёная палуба, как не гореть. Опять же мачты сшибло к разэтакой и растакой…
В разговоры вмешался начарт:
– Это, братцы, нам всем повезло, хорошо легла граната.
В ответ на правильное, в общем-то, замечание лейтенанта матрос Плёсов пробормотал:
– Зубастому, похоже, удача ворожит.
Сказано было очень тихо, услышали только рядом стоящие, но очень скоро эта похвала командиру, разносимая шёпотом, стала известна всем нижним чинам. И оспорить её никто не пытался.
В рубке же говорили об ином.
– Михаил Григорьевич, они, как мне кажется, с якорей снимаются.
– Точно, так и есть, Владимир Николаевич, и сдаётся мне, что повторная атака может стать очень опасной. Уж на сей раз готовность у них будет на ять. Пойдут в галфвинд, опять же.
– А если дистанцию побольше?
– Не успеем… разве что приказать комендорам бить по одной цели. И тут же разворот.
Семаков задумался на кратчайшее мгновение и принял решение.
– Подносчики, в трюм! Находиться в готовности! Право на борт! Курс ост-зюйд-ост!
Рулевой немедленно выполнил команду. «Морской дракон» шёл параллельно фронту вражеской эскадры. На лаге стрелка подрагивала возле отметки «25».
– А теперь на восемь румбов к норду!
Корабль послушно лёг на новый курс. Командир двинул рычаги. Двигатели зашумели чуть громче.
В свою очередь принялся раздавать команды старший артиллерист:
– Комендоры, к гранатомётам! Целиться по одной цели, на которую укажу. Более пяти гранат на орудие не тратить!
Когда до ближайшего корабля союзников оставалось чуть более двадцати пяти кабельтовых, обстановка сделалась предельно ясной. Два корабля отстали и, судя по всему, пытались спасти тех, кто выжил на попавших под обстрел линкорах. Остальные двинулись фронтом на обидчика.
Семаков мимоходом подумал, что при достаточном сближении он на месте командующего эскадрой повернул бы по ветру. Такой манёвр мог пройти быстро и давал возможность для хорошего бортового залпа. Командир мгновенно принял решение: рисковать нельзя. Бросил взгляд на лейтенанта Мешкова. Тот отлично понял и загремел:
– Комендоры, целиться по крайнему справа! Пали, братцы!
Про себя князь отметил: дистанция очень уж велика, возможны промахи, и потому считал отдельно взрывы и отдельно – характерный лязг затворов. Картина складывалась не вполне радостная.
– Одна не взорвалась… Вторая тоже… Третьей влепил, фок-мачты уже нет, четвёртая опять впустую… Пятая есть, уже ни одной мачты не уцелело… шестая мимо… Седьмая есть, и дымит изрядно… Восьмая мимо… Девятая… Десятая точно грохнула.
Он ещё считал, а движки зашумели по-иному: корабль снова заложил поворот. Вдогон летели ядра – и не долетали.
– Гори-и-и-ит! – пропел Мягонький. Голос сигнальщика не отвечал оперным требованиям, но почему-то в тот момент никто не посчитал его противным.
– Кроев, боеприпасы!
– Шсят осьмь всего осталось, вашбродь, из них десять больших! – последовал ответ из трюма.
– Ещё бы одну атаку, Владимир Николаевич, а? – вкрадчиво поинтересовался мичман.
Ответ был дан самым мрачным тоном:
– Не успеем.
– Куда?
– На нашу стоянку. Все видели, какой курс те взяли?
– На ост… как мне показалось.
– Верно, господа, на ост. То есть по направлению к Балаклаве.
– Думаете, займут Балаклавскую бухту, Владимир Николаевич?
– Или Камышовую. Нам надо опередить, не то заметят манёвр входа в грот. Но похоже, мы нашим солдатикам всё же помогли.
Это было правдой. Очень многие в русском войске видели вспышки взрывов, а уж слышали их просто все. Уход вражеской эскадры тоже не остался незамеченным.
Двое молодых и самоуверенных лиценциатов из группы теоретиков с азартом трудились над задачей блокировки влияния негополя. Они были твёрдо убеждены, что задача поддастся решению. В конечном счёте ребята оказались правы (теоретически). Результат был доложен на очередном собрании группы высокопочтенного Сарата.
– …Таким образом, предлагаемый подход даёт основы для решения задачи устранения негаторского воздействия. Его достоинством мы считаем полную универсальность. Наш метод годится для любого индивида. Однако следует признать, что для его реализации требуется соответствующий кристалл с высочайшей плотностью полей. Иначе говоря, алмаз… – Говоря это, докладчик осторожничал. Он предполагал, что фианиты могут заменить алмазы, но уверен в этом не был, впрочем, как и прочие присутствующие. – И ещё одним недостатком изложенного подхода является необходимость подгонки структуры заклинаний под индивидуальные особенности телосложения негатора.
Все собрание без труда сделало вывод: в отсутствие самого негатора практическая реализация теоретических построений совершенно невозможна.
– Кто желает выступить? – спросил председательствующий, уже видя, что желающих будет мало, если таковые вообще найдутся. – Никто? Тогда скажу я. Для начала считаю долгом поблагодарить достопочтенных Линара и Ратхина за отличную работу…
На лице обоих лиценциатов расцвели сдержанные улыбки.
– Также думаю, что нет нужды продолжать цепь их рассуждений. Уверен, вы все, господа, уже это сделали. Согласен с вами: в условиях Маэры нельзя практически реализовать изложенный метод.
Никто не запросил дальнейших разъяснений.
В тиши Балаклавской бухты разразилась гроза. Её устроил на военном совете адмирал Гамелен.
Продолжая аналогию, можно сказать, что сперва обстановка была просто предгрозовой. Сверкали не молнии, а зарницы, а гром казался отдалённым. Это было вполне объяснимо, ибо для начала адмирал потребовал факты. Обзор от французского флагмана был неплох, но недостаточен.
Гамелен внимательно выслушал рассказы ответственных и понимающих дело очевидцев. Выступило трое командиров кораблей: двое англичан, один француз. Турок на совещание не пригласили: во-первых, среди англичан и французов ни Турция как морская держава, ни турецкие моряки не котировались; во-вторых, почему-то ни один корабль Османской империи до сих пор не пострадал от атак загадочного русского.
Факты выглядели удручающе. Наглый корабль крошечного водоизмещения налетел, сжёг два корабля, взорвал третий и безнаказанно удрал.
И тут гроза
