– А хуже всего – прозвучавшая сейчас мысль: нам решительно нечего противопоставить противнику! Что на это скажете?! – Адмирал обвёл кают-компанию своего флагмана бешеным взглядом. Почему-то ему показалось, что коммодор Фрэнсис Скотт усмехается. Это было прекрасным поводом для разноса ещё одного офицера. – Вот вы, месье Скотт! Вы улыбаетесь, будто знаете нечто умное. Сделайте милость, доведите вашу мудрость до нас всех!
Капитан «Одина» метнул взгляд на своего адмирала. Тот, казалось, обратился в статую. Брать слово Скотту не хотелось, но…
– Джентльмены, обращаю внимание на некоторые обстоятельства атаки русского корабля. Первое: из-за тумана он был поздно замечен. У нас просто не было времени сниматься с якорей, поднимать пары, ставить паруса. Именно это было причиной запоздания в манёврах. Второе: растянутость нашего фронта, что позволило русскому атаковать один фланг, не опасаясь ядер с противоположного. Третье: русский капитан, имея все условия для повторной атаки, отказался от неё и ушёл на зюйд. Отсюда следуют выводы…
– Мистер Скотт, вы изложили факты. Выводы могут сделать и без вас, – прервал адмирал Дандас ледяным тоном.
– Отчего же, месье адмирал, – вдруг пустился на защиту чужого капитана Гамелен, – мысли коммодора Скотта могут представлять интерес. Прошу вас, продолжайте, месье.
– Благодарю, сэр. Так вот, по первому факту: в будущем надлежит всеми силами стараться избегать внезапного нападения. Для этого рекомендую ставить малые корабли дозором, то есть мористее якорной стоянки основной части эскадры. Расстояние – не менее мили. Сигнал тревоги передавать фальшфейерами. Также предлагаю использовать заградительный огонь. Пусть мы потратим впустую заряды и ядра, но это обойдётся дешевле потопленных кораблей.
Часть командиров кивнула с одобрительным видом.
– Второй вывод: коль скоро русский корабль имеет преимущество в скорости и манёвренности, его надо лишить этого перевеса. Расположившись в бухте, мы уменьшим его шансы на успешную атаку…
На этот раз ответом слушателей были не только кивки, но и одобрительные замечания, сделанные вполголоса.
– Что же до третьего изложенного факта, то я исхожу из моего опыта боестолкновений именно с этим русским. Каждый раз он, имея все условия для повторной атаки, отказывался от неё. Наиболее вероятной причиной этого полагаю осторожность командира. Тем более печальный опыт у него есть: в прошлом бою его корабль получил повреждения и простоял по этой причине в ремонте не менее двух недель. Но также могу предложить ещё одно объяснение: боезапас на этом корабле весьма ограничен. Если в ходе боя удастся уменьшить скорость хода этого корабля, то при растраченном боезапасе он может стать лёгкой добычей. Предлагаю держать под полными парами хотя бы один корабль эскадры из самых быстроходных. Шансы, признаю, невелики, но упускать даже такие не стоит.
Никаких возражений не последовало.
– И ещё одно предложение: любой корабль нуждается в базе. Русскому требуется пополнять запасы топлива, каким бы оно ни было; то же относится и к боеприпасам. Предлагаю организовать нападение прямо у пирса…
Теперь шум аудитории носил скорее удивлённый, чем поддерживающий характер.
– …для чего попросить помощи у турецкой разведки. Те, как вы знаете, имеют некоторые возможности в Крыму.
Последовал ещё один обмен взглядами.
– Кто ещё желает высказаться?
На этот раз обсуждение было намного оживленнее. Предлагали, в частности, применять против русского бомбы с укороченными трубками, чтобы те взрывались в воздухе и давали таким образом шанс поразить заведомо тонкую обшивку противника осколками. Предложение одобрили. Прозвучало требование усилить вахты сигнальщиков. И это тоже прошло. Под конец слово взял адмирал Брюи.
– Господа, – произнёс он веско, – у Франции скоро будет средство борьбы с этой русской новинкой. – Последовала эффектная пауза. Собственно, оратор в ней не нуждался: слушали его и так внимательно. Англичане чуть поморщились: более чем прозрачный намёк на техническую отсталость Королевского флота был крайне неприятен. Фразы вылетали из французского адмирала, как тяжёлые снаряды из пушечных жерл: – В Тулоне строятся три корабля, закованные в стальную броню. Их бортовой обшивке толщиной сто десять миллиметров ядра нипочём. Также у них будет стальная палуба. Её нельзя разбить или поджечь. Нужно лишь потребовать от наших славных кораблестроителей не оставлять ничего горючего наверху. В частности, представляются излишними мачты и парусное вооружение. Вооружены эти корабли будут бомбическими орудиями Пексана…
И снова английские капитаны позволили себе лёгкое выражение неудовольствия. Эти артиллерийские системы стояли и на английских кораблях, но создал их французский инженер.
– …Так что предлагаю по окончании постройки этих кораблей запросить их перевод в Чёрное море. Отмечу, что и для береговых батарей они будут грозным противником.
Гамелен одобрительно кивнул. Идея выглядела стоящей.
Адмирал Дандас явно испытывал недобрые чувства к выскочке Скотту, но высказывать их вслух не стал. Анализ и предложения этого безродного капитана и вправду выглядели толковыми.
Расчёт Семакова оправдался: «Морской дракон» успел проскочить на стоянку незамеченным. Матроса Мягонького отрядили подняться и «поглядеть, как там вокруг». Острое зрение сигнальщика никого не обнаружило. Но следует заметить, что посторонних и в самом деле не было.
Сигнальщик чуть слышно свистнул в колодец входа. Оттуда быстро поднялся весь экипаж. Матросы, подчиняясь тихому рычанию унтеров, старались шуметь как можно меньше. Оставив вахтенных, они вместе со всеми офицерами направились в Севастополь. Исключением стал командир: он решил навестить дракона в его пещере, рассудив, что рапорт Нахимову может минут пятнадцать и подождать.
В пещере дракон был не один, а с Тифором. Тот нарочно не включал на полную мощность светильник, опасаясь демаскировки, но даже при тусклом освещении на лице рыжего магистра была заметна озабоченность.
После надлежащих приветствий Тифор начал объяснять:
– Владимир Николаевич, мы получили от своих личные письма, а также материалы и указания с просьбой сделать сложный расчёт, в котором мне любезно согласился помочь Таррот Гарринович.
Магистр не стал уточнять, с какого рода материалом (имелся в виду тот самый негранёный алмаз) и с какими расчётами иномирцам предстоит иметь дело. Семаков, в свою очередь, не потребовал объяснений, хотя ему было любопытно. Его больше взволновал другой вопрос: как эта новая обязанность дракона может повлиять на возможность продолжать воздушную разведку. Вслух прозвучало:
– Таррот Гарринович, имеются данные, что эскадра противника сосредоточилась в Балаклавской бухте… где там карта?.. Здесь то есть. Это недалеко, как видите. Будет ли у вас возможность совершать разведывательные полёты?
Дракон сделал движение гребнем; как и прежде, значение этого жеста осталось неясным.
– Думаю, полёты возможны, Владимир Николаевич. Этой же ночью постараюсь получить для вас сведения.
– Благодарю, Таррот Гарринович. Но постарайтесь соблюдать осторожность. Честь имею, господа!
– Одну минуту, Владимир Николаевич. Мы с коллегой, – Тифор учтиво наклонил голову в сторону крылатого, – ещё задержимся. Могу ли я попросить вас передать письма нашим товарищам?
– Конечно
