– Что ты хочешь этим сказать? – произнес Матвей, ощущая волну желания.
– Зеркало дало мне ответ, я уверена. Но пока не могу уловить его суть...
– О чем это вы шепчетесь? – громко спросила Коломбина, будучи уже изрядно под хмельком. – Представление идет вовсю, а вы болтаете. Для кого хозяин старается? – Она погрозила нарушителям порядка пальчиком. – Я все вижу...
– Алина привыкла воспитывать, – извинился за жену Бутылкин. – Она постоянно поучает детей.
Он подцепил вилкой кусочек белого гриба и отправил в рот.
– Мы как раз обсуждали обряд, – оправдалась Астра.
Коломбина пьяно захлопала в ладоши. Арлекин с наслаждением жевал. Ульяновна, сложив руки на груди, с обожанием уставилась на ватафина.
«Да она неравнодушна к Борецкому!» – догадалась Астра, делая вид, что увлечена зрелищем.
Между тем перед зрителями разворачивалась сцена гаданий. Девушки, одетые в длинные сарафаны и вышитые сорочки, с венками на распущенных волосах, пели. Астра плохо разбирала слова. Под мелодию сопилок и отбивание в бубны простого ритма повторялась фраза: «Кому поем, тому сбудется, не минуется... » Солистка – Лея – кружилась, размахивая длиннющими рукавами наподобие крыльев, быстро-быстро перебирая по паркету красными туфельками. Лица девушек, сильно накрашенные, казались кукольными.
– Ничего особенного, – буркнул Матвей.
– Самодеятельность на уровне сельского клуба, – фыркнула Коломбина, одергивая мужа. – Ты чего уставился? Не вздумай хвост распускать, павлин!
Из благополучных любящих супругов Бутылкины на глазах превращались в обжору-клоуна и сварливую ревнивицу.
Астра поглядывала то на Лею, то на Вишнякова. Она не могла избавиться от чувства нереальности происходящего. Словно перед ней разыгрывалась фальшивая драма с размалеванными, до неприличия примитивными персонажами. А где-то в совершенно другом месте кипели подлинные страсти...
Глава 22
Егор Николаевич испытывал неловкость и за Борецкого, и за себя. Тот корчит вождя ряженых, а ему приходится сидеть за столом в дурацком балахоне, парике и скрывать лицо под маской. Если бы не Лея, не надежда на разговор с ней и примирение, он бы ни за что не согласился сделаться шутом гороховым.
Странно, но зажигательный танец девушек, который так поражал его... этой ночью не произвел прежнего впечатления. Движения Леи, ее голос оставили Вишнякова равнодушным. Неужели его запал иссяк? Или таким образом сказывается нервное напряжение последних дней? Он очень ждал встречи с Леей, ее страстного гипнотического танца... Но когда накал слишком силен, вместо восторга может наступить опустошение. Вероятно, это и произошло с ним.
«Мне нужно подойти к ней, ощутить биение ее сердца, уловить ее дыхание, и тогда мои чувства проснутся. Вблизи ее флюиды проникнут в кровь, в мозг, растопят холод в моих жилах. Звон ее ритуальных браслетов вызовет в моем теле сладостную дрожь...»
Он вдруг поймал взгляд Леи, направленный на Борецкого, задохнулся от ревности, но тут же нашел этому объяснение: «Она дразнит меня, хочет довести до умопомрачения. Что ж, я не намерен сопротивляться!»
В перерыве между разыгрываемыми сценками он улучил момент и подошел к девушке. Прислушиваясь к себе, он искал признаки нестерпимого желания и пагубной страсти, но увы, пыл угас, словно проклятый Дед Трескун заморозил его вены. Лицо Леи, густо накрашенное, повернулось к нему...
– Прекрасная русалка... – промямлил Вишняков, опуская руку в карман балахона, откуда волхву положено было вытаскивать обереги и раздавать присутствующим. Так они договорились с Борецким. – У меня для тебя... позволь мне...
Слова застревали у него в горле, губы не слушались. Значит, не все еще потеряно! Он просто «передержал» свое влечение. Лея уставилась на него удивленно, но продолжала стоять на месте. Она приняла обращение волхва как часть сценария, с которым хозяин торжества не счел нужным заранее ознакомить артисток. «Я сторонник импровизаций, – заявил он. – Так наши действия будут выглядеть естественно». Девушки не возражали. Им-то какая печаль? Их дело петь, играть, плясать – раззадоривать гостей, создавать атмосферу буйных языческих игрищ. Пока что ритуал не достиг кульминационной точки.
Лея увидела в руках волхва большой гребень.
– Это для твоих чудесных волос... – медленно вымолвил он, протягивая ей красивую вещицу. – Русалки любят расчесываться при луне!
Его ноздри расширились, улавливая ее запах. От Леи шел крепкий аромат косметики, грима и разгоряченного женского тела, перебиваемый цитрусовыми духами. Где же травяная горечь, шиповник, луговые цветы? Вишняков почувствовал себя обманутым, оскорбленным до глубины души. Он бросил взгляд на ее запястья – тяжелых серебряных браслетов как не бывало. Продюсер решил схалтурить, на частной вечеринке представить упрощенный вариант выступления. Какая наглость! Как он посмел? Ведь сумма уплачена немалая. Теперь ясно, почему все смазано, поверхностно, невыразительно и вызывает недоумение. Девушки ни при чем, они выполняют то, что им велел господин Калганов. Плут! Негодяй! Думает, люди выпьют за праздничным столом и не разберутся, что им подсунули жалкое подобие, а не полноценное искусство.
«Уймись, – остановил он себя. – О каком искусстве идет речь? „Русалки“ – обыкновенная поп-группа. Дом Борецкого – не концертный зал. Почему девушки должны выкладываться? Они стараются, как могут. Халтуры никто не заметил, кроме тебя. А ты промолчишь и сделаешь вид, что потрясен!»
– Нет, что вы... – Лея сделала отрицательный жест.
Вишняков спохватился: уж не высказал ли он вслух свое разочарование? Но слова «русалки» относились к гребню.
– Это подарок, – настаивал он. – Считайте, что сегодня я играю роль Деда Мороза. Возьмите гребень. Он изготовлен по заказу, специально для вас, Лея.
– Я не могу принять такую дорогую вещь.
Она смутилась, не зная, сколько на самом деле может стоит гребень. Есть эксклюзивная бижутерия.
– Гребень сделан из золота, – доверительно произнес волхв, понижая голос. – И камни настоящие. Я не дарю женщинам дешевых побрякушек.
Солистка «Русалок» вспыхнула, залилась краской – это было видно даже под слоем грима.
– Возьмите, прошу вас, – взмолился Вишняков. – Вы обидите меня отказом.
Она все еще колебалась, растерянно оглядываясь по сторонам. Теперь Бэла, Чара, Юна и Мио совсем возненавидят ее – для них-то подарков не приготовили.
Калганов не запрещал певицам принимать презенты от благодарных поклонников. А этот господин, пожалуй, может устроить скандал. Лучше его не провоцировать.
– Спасибо... – Лея взмахнула блестящими накладными ресницами. – Не нужно было тратиться...
Она с опаской прикоснулась к гребню, а волхв – к ее волосам. Теперь, после того, как она приняла драгоценность, он получил право дотронуться до нее.
– Почему ты убежала тогда? – спросил он. – Чем я тебя испугал?
– Испугали? Нет...
– Зачем же было скрываться?
Она не собиралась признаваться в минутной слабости, как настоящая женщина. Она все отрицала. Вишнякова такой поворот не удивил. Он ожидал чего-то подобного.
– Ладно, оставим это, – улыбнулся он. – Значит, мир?
– Разве мы ссорились?
– Конечно же, нет. Я не ссорюсь с очаровательными русалками. Они могут проклясть неугодного мужчину и преследовать его своим колдовством.
Ватафин провозгласил продолжение обряда, и Лея с радостью кинулась прочь от навязчивого волхва. Тот с сожалением вздохнул. Подарок все-таки удалось вручить, это уже кое-что. Хотя гребень получился –
