Золотой идол Огнебога

непроходимый лес... Петер все просчитал, он даже сделал компьютерную модель карты.

– Скрупулезная точность – наша национальная черта, – отозвался немец. – В некоторых источниках упоминается, что в этих лесах после установления христианства скрывались волхвы, – добавил он. – Древнее капище они использовали как убежище, там же хранили свою главную святыню – фигурку Огнебога-Семаргла. Берегли ее как зеницу ока. Идол якобы обладал невероятными свойствами – наделял даром пророчества, способностью укрощать молнии и стихию, мог сделать скудную почву плодородной, стада тучными, а сундуки наполнить золотом. От него зависели урожай, деторождение, благополучие рода и даже защита от вражеских набегов. В полнолуние Семаргл разжигал в мужчинах и женщинах пламя страсти, раздувал ту самую первозданную божественную искру любви, которая сотворила мир. Он испепелял демонов, порожденных Черным Змеем, мраком и смертью, очищал от скверны все сущее. Видеть его дано было только посвященным, волхвам высшей касты. Всем остальным он мог принести как величайшее благо, так и всесокрушающее зло. Если Семаргл гневался, то нивы делались бесплодными, женское чрево – пустым, сердца людей – холодными, а ум – воспаленным.

– Вы не преувеличиваете? – усмехнулся Матвей.

– Я просто цитирую «преданья старины»...

– Вы тоже в это верите, госпожа Троицкая?

Та опустила глаза и промолчала.

– Ты задаешь глупые вопросы! – возмутилась Астра. – Людмила, почему вы искали идола не где-нибудь, а в доме Борецкого?

Бывшая солистка «Русалок» медленно заговорила:

– На территории поместья дворян Соколовых при рытье колодца работникам попадались предметы языческого культа – браслеты с русальской символикой, черепки ритуальных сосудов, жезлы и прочие вещи. Кроме того, во время работы случались разные неприятности – то копальщик умом тронулся, то вода ушла... словом, хозяева его забросили. В костромских газетах одно время писали о паломничестве в деревню Сатино разных подозрительных личностей. Они называли себя «новыми волхвами», но потом их как ветром сдуло. Якобы на территории парка видели русалок. Кого-то они защекотали до смерти, кого-то напугали, на кого-то напустили бессонницу. Словом, у приезжих неофитов пропала охота отправлять здесь культы. А лозоходцы просто диву давались, какие аномалии отмечает их нехитрый прибор. Будто в парке не то летающая тарелка приземлилась, не то активизировался подземный разлом, не то портал в другое измерение образовался.

– Болтовня! – махнул рукой Матвей. – Обычный треп!

– Может, и так. Журналисты рассказали нам, что нынешний хозяин усадьбы, Борецкий, приходил к ним с расспросами, читал материалы, ездил к «черным археологам», обсуждал с ними все эти слухи. Он и в краеведческом музее побывал, и в клубе юных следопытов, и сатинских старожилов навестил. Даже хотел раскопки какие-то затеять, но ему объяснили: дескать, такое дело требует научного подхода и немалых средств. Он и угомонился до поры. Мы с Петером задумались, что заставляло Илью Афанасьевича, занятого человека, бизнесмена, обивать пороги редакций, музеев и археологических обществ? Ответ напрашивался сам собой.

– Какой же? Что Борецкий тоже искал идола?

– Он мог просто копаться в земле, из любопытства, и наткнуться на Семаргла. Нашел и спрятал у себя в доме. Или во флигеле.

Матвей из приличия сдерживался, но тут его прорвало. Его смех, подхваченный эхом, раскатился по пустому коттеджу, словно тысяча стеклянных горошин.

– Ну, братцы, горазды вы небылицы сочинять, – выдохнул он. – Насмешили до слез. Если речь идет о культурном слое тех времен, знаете, какая должна быть глубина раскопа? На это не один день уйдет, и делать такое незаметно не-воз-мож-но.

Астра бросила на него сердитый взгляд.

– Помнишь, в музее деревянного зодчества Вишняков рассказывал нам про Велесову книгу, про дощечки и даже про Аненербе? Он узнал это все от Борецкого.

– А если нет? Если он сам тоже искал идола? И отправился в Сатино именно поэтому, используя мнимую влюбленность в Лею как прикрытие?

– Зачем бы он тогда нас приглашал? – возразила Астра. – Борецкий – его приятель, и он мог запросто приехать к нему в гости в любое время – незаметно обыскивать дом, флигель, двор, парк, а не делать это у всех на виду. Тем более он не мог заниматься никакими раскопками.

Матвей потерял терпение.

– Вы в своем уме? Какие раскопки? На улице – зима! Мороз! Земля как камень, да еще покрыта снегом.

– Я же говорю, это Борецкий! Времени для раскопок у него было предостаточно: весна, лето, осень, – сказал Петер. – Зачем он стал бы «русалии» затевать? Ясно, что решил грозного пса Семаргла ублажить, чтоб не навредил ему. Вот мы и поняли: идола извлекли из убежища, и после обряда он может оказаться вне пределов досягаемости. Вдруг Борецкий его продаст или поместит в банковскую ячейку? Тогда нам до него не добраться.

Приведенные доводы не убедили Карелина:

– Если Илья еще летом идола откопал, почему вы решили, что он до сих пор в доме?

По тому, какими взглядами обменялись Людмила и Петер, Астра поняла – они уже это обсуждали.

– У меня нет весомых аргументов, – призналась бывшая солистка. – Кроме голоса.

– А вы не допускаете, что Борецкий просто развлекается таким образом? И «русалии» – всего лишь способ разогнать скуку?

– Идол близко, – уверенно заявила Людмила. – Я его чувствую. Он где-то рядом. И голос то же самое говорит.

– Что же он такое говорит?

– Лови дыхание огненного всадника...

– Как это – лови? – не понял Матвей.

– Не знаю... Я уже говорила, что смысл слов Велидара ускользает от меня. Мы с Петером истолковали это по-своему, и никакого результата. Во флигеле искали, в доме пытались – ничего. Вдобавок еще эта тетка нас засекла. Что нам оставалось, как не уносить ноги?

– Вы в печке искали, потому что Семаргл – огненное божество? – догадалась Астра. – Логично. Я бы, пожалуй, пошла тем же путем.

– А толку-то? – всплеснула руками Троицкая. – Лови дыхание огненного всадника... Я ловила! Надеялась, чутье приведет меня к нему. Ага! Как бы не так! Потыкались туда, сюда – едва удалось убежать. С чем пришли, с тем и ушли.

Астра вспомнила слова Альрауна во сне: «Русалки нынче злющие-презлющие. Еще бы – проворонили, проморгали...» Что они могли проморгать? Крылатого пса! Их охранять оставили, а они не справились. Людмила права, идол где-то рядом. Кем-то уже овладело безумие, и труп невинной девушки тому подтверждение. Выходит, убийца – Борецкий.

– В доме находились люди, и вы это знали, – сказала она. – Как вы собирались обыскать жилые комнаты?

– Никак, – ответил Петер. – Вряд ли возможно держать идола в жилом помещении. Его вибрации не позволят.

– Но флигель вы перерыли?

– На всякий случай. На самом деле мы не ожидали обнаружить его там.

Астра подняла глаза на блондинку и неожиданно спросила:

– Почему в «Спичке» вы убежали от Вишнякова?

Людмила залилась краской, смешалась.

– Я сама не до конца понимаю, что на меня накатило тогда... Он пригласил меня за свой столик, я пришла. Мы мило болтали, и вдруг я словно провалилась куда-то... Я имею в виду, на меня нахлынули воспоминания о том, чего со мной не могло произойти. Я увидела себя... в общем, не важно. Мое тело горело, я вся задрожала от странного возбуждения, ужаса и какой-то болезненной страсти... Еще минута, и я бы потеряла контроль над собой. Поэтому я вскочила, что-то пролепетала и, не чуя под собой ног,