– Ну, ты же сам повелел всех собирать да воинскому делу наскоро учить. Вот и собрали всяких тугодумов от сохи. Попробуй научи их в строю стоять да мечом махать. Безнадега. Еремей с Белояром уже и так их, и этак учат. А почитай, все без толку.
Захар повернул голову и посмотрел прямо в глаза своему боярину.
– Ох, разбегутся они кто куда, Евпатий Львович. Едва только татарин заявится.
– А ты сделай так, чтобы не разбежались, – упрямо повторил Коловрат, – их дело не строем против конницы биться, а обозы да отряды мелкие по дорогам изводить, чтобы нигде врагу спокойного житья не было. С этим они справятся. А как начнут татары жечь их села, то и пуще ратников биться станут. Обожди, придет время.
– Скоро ли? – спросил Захар.
– Про то никому не ведомо, – посерьезнел боярин, допивая терпкий настой из долбленой деревянной чашки: Захар устроился здесь по-походному. – Покуда нету, но скоро заявятся.
Встал Евпатий, насколько позволял низкий бревенчатый потолок, сделал несколько шагов взад-вперед по мерзлому земляному полу, едва отогретому горевшим в углу костерком. И снова сел на лавку напротив своего приказчика.
– Сколько людей уже собрал?
– Полторы тысячи, Евпатий Львович, – ответил приказчик, – а скоро еще подойдут из крайних деревень. Ужо, почитай, две будет. Селить негде, сам видел. Землянок, что понастроили, покуда холода не настали, не хватает теперь. Что делать – не знаю.
– Две тысячи это хорошо, – похвалил Коловрат, – здесь больше не собирай народ. Этих под началом Белояра оставь тут, потом в Рязань отведешь. А сам с Еремеем иди далее в Ижеславль, там амбары знатные, много народа расселить можно. И землянки рыть не будешь. Остальных там собирай.
– Так то же купеческие амбары? – озадачился Захар. – Ропот пойдет.
– У тебя грамота княжеская, чего тебе еще надобно? – вперил в него тяжелый взгляд Евпатий. – Бери, что надобно, и не спрашивай. А ропот уже идет. Ты вон тут уже навоевал порядочно, Орех спит и видит, как бы тебя подальше из пронских земель сплавить.
Боярин посмотрел на почти затухший костерок, дым от которого заполнил всю землянку и едва уходил в щель под прилаженную наискось бревенчатую дверку. Вдохнул поневоле дым, чихнул. Продолжил речь, положив руки на колени теплых шаровар.
– Нынче времена такие, Захар, что без ропота никак не обойдется. Сам знаешь. Да только наплевать на него. А недовольные всегда найдутся. Да еще предатели всякие. Как только татарин придет, столько их повылазит изо всех щелей, как тараканы, успевай дави. И купцы те, что только про деньги помнят, откупиться задумают. Но, слава богу, князь у нас смышленый. Авось не даст разгуляться крамоле в государстве. Только подмогнуть ему надобно.
Коловрат неожиданно умолк. Встал и даже отворил со скрипом небольшую дверку в землянку, больше походившую на лаз в лисью нору, внимательно осмотрев сквозь щель окрестности. Кроме двух ратников, охранявших в дюжине шагов подступы, никого не заметил. Лишь вдалеке на опушке копошились люди: Еремей зычным голосом и пинками подгонял крестьян, не желавших крепко держать оружие в руках и воевать сообща.
Убедившись, что никто не греет уши у дверей, боярин вернулся на место.
– А крамола, Захар, может и здесь завестись. Ты, покуда народ собираешь, приглядывайся к воеводе и охранникам Ингваревым и попытай осторожно, не терял ли кто из них пряжку, на которой золотой петух с изумрудом в глазу клюет зерно. Пряжка примечательная, бедняку не по карману. А ты сейчас хоть и с бедняками знаешься, а все одно с городскими властями по делам княжеским будешь постоянно пересекаться. Как здесь закончишь, про то же в Ижеславле и Белгороде проведай. Только осторожно. Напрямки не ходи. Всегда окольно. Больно уж дело темное. Не уверен я, а ошибиться тут нельзя.
– Понял, Евпатий Львович, – кивнул Захар, понизив голос до шепота, – хорошо бы взглянуть на ту пряжку, но ежели нет с собою, понимаю. Описал ты ее достойно. Мне хватит. Что смогу – сведаю. Дозволь спросить только, неужто сам князь Ингварь злое задумал супротив брата? Мыслимо ли?
Коловрат не успел ответить. Снаружи раздался топот копыт по мерзлой земле и ржание коня, которого вздернули на дыбы.
– Стой! Куда прешь! – послышались окрики охранников.
– Где боярин Евпатий? – раздался в ответ зычный голос всадника.
Коловрат, почуяв неладное, встал и, распахнув скрипучую дверь, шагнул наружу.
– Я боярин Коловрат, – заявил он, распрямившись и осмотрев всадника, по виду княжеского гонца. И он не ошибся.
– Письмо тебе, Евпатий Львович, от князя Юрия.
Дернув поводья, гонец проехал между расступившимися охранниками, вытащил из-за пазухи запечатанный свиток и, чуть свесившись из седла, подал его боярину. Коловрат быстрым движением сломал княжескую печать, пробежал глазами короткое, в несколько строчек, послание.
– Скажи князю Юрию, скоро буду, – отпустил Евпатий гонца, а сам вернулся в землянку, у входа в которую сейчас стоял еще более чем прежде озадаченный Захар. Ни о чем не спрашивая, он проследовал за боярином обратно в землянку.
– Ну, вот и ответ на твой первый вопрос, – сказал Коловрат, когда вновь остался с приказчиком один на один, – недолго погостил. Ингварь с окраины вернулся. Князь зовет меня в Рязань на совет.
И добавил уже как-то буднично, словно это было давно известно:
– Татары встали лагерем на Воронеже.
Глава восемнадцатая
Совет княжеский
Долго смотрел Юрий сквозь заиндевелое слюдяное окно на припорошенную снегом Рязань, еще тонувшую в утреннем сумраке – собрал он всех ни свет ни заря. Наконец, оторвал князь свой взгляд от колокольни собора и обернулся в зал, где чуть в стороне от пустовавшего раззолоченного трона, сидели на резных стульях участники тайного совета. Ближе всех с непроницаемым лицом боярин Святослав, что устраивал дела с инородцами. Боярин был в отороченных мехом одеждах. За ним княжеский брат Ингварь – широкоплечий и черноволосый мужчина с окладистой бородкой и пронзительным взглядом, одетый в раззолоченный ферязь. Рядом в легких кожаных доспехах тысяцкий его Тишило, знатный воин, но невесть зачем позванный на сей важный сход и словно только что спустившийся с боевого коня. Последним в этом ряду, в красном ферязе с меховым подбоем, сидел боярин Евпатий, коему вверена была теперь оборона самой Рязани. Большой совет со всеми рязанскими боярами и епископом назначен был на полдень, но до той поры, похоже, князь Юрий хотел уже иметь свое княжеское решение.
Воеводу Богдана Коловрат нигде не заметил и был немного обеспокоен его отсутствием, озираясь по сторонам, словно ждал, что вот-вот раздастся зычный голос слуги у дверей и воевода вступит в зал с резными колоннами своей тяжелой поступью. Однако вышло иначе. Юрий Игоревич, словно услышав его мысли, сказал:
– Евпатий последним прибыл
