Я сижу за столом. Учебники, листы в клетку – все навалено кучей. Ноутбук и оранжевый пузырек для лекарств без опознавательных знаков. Над столом висит постер: Альберт Эйнштейн с высунутым языком. На полу торшер, который одновременно выступает в роли сушилки для белья, на него накиданы рубашки и шерстяные свитера. Поворачиваю голову, хочу осмотреть комнату, но мне дается это с трудом, и, к удивлению, после попытки взглянуть через правое плечо приходится сделать передышку. Мышцы слушаются неохотно, зато у зрения – полный карт-бланш, и я взглядом обследую все вокруг, пытаясь как можно быстрее сообразить, куда попала. Рядом со мной кровать, следом шкаф. На полу еще одна гора книг. Полумесяц бросает свет в окно.
Отодвигаю стул, пытаясь встать. Ноги почти не слушаются.
Снова разворачиваюсь, смотрю на стол.
И тогда мой взгляд падает на руки.
Мои руки. Но эти руки – не мои!
Замираю, остолбенев от увиденного. Такое просто невозможно.
Руки в прямом смысле не мои.
На моих коленях лежат две широкие ладони с пальцами-сосисками. На безымянном пальце правой руки – шишка от ручки, в принципе обычное дело. Вот только я левша. Да и нездоровая бледность этих рук вызывает у меня дурноту.
Возникает желание их спрятать, сесть на них, сосчитать до десяти… Потом я их достану и – алле-оп! – они снова станут моими. Но я так не делаю, ведь происходящее еще и очень… захватывает. Пытаюсь пошевелить правым указательным пальцем. Чувствую напряжение в ладони – моей ладони? – словно перекатываю в ней мяч. Наклоняю голову вперед, чтобы получше все рассмотреть. Подношу лицо к темному экрану компьютера и замираю… Меня приветствует невероятное отражение, от которого глаза вылезают из орбит.
Непроизвольно сжимаю кулаки. Лицо, которое я вижу, не мое.
Хотя все мои чувства при мне, а в голове исступленно беснуются собственные бредовые мысли, я точно не тот человек, что смотрит на меня с экрана компьютера. Поднимаю руку к лицу. Прикосновение ощущаю, хотя ни рука, ни лицо мне не принадлежат.
Они принадлежат Грейди.
Медленно, тщательно изучаю физиономию своего хозяина. Тыкаю, жму, давлю на чужую кожу, словно я скульптор и одновременно его рабочий материал. Провожу по краю очков Грейди, потом снимаю их и надеваю снова, поражаясь разнице между четкими линиями и туманными пятнами. Щиплю себя за щеку. Чувствую боль. Провожу языком по начищенным зубам, чувствую их шероховатость. Широко открываю рот, потом закрываю. Моргаю, еще и еще раз, но отражение Грейди не исчезает.
Такого странного сна я еще никогда не видела. От несуразности происходящего глупо хихикаю, но вместо этого слышу незнакомый голос. Наблюдаю по отражению в мониторе, как МОЙ испуг отражается на ЕГО лице. Я заинтригована и напугана, встревожена и восхищена одновременно. Подношу руку к коротко стриженным волосам, таким сальным, что они легко проскальзывают между пальцев – с моими тяжелыми локонами обычно бывает наоборот.
Еще эти мурашки. Любое движение дается непросто. Кожа зудит, мышцы словно трещат. А все поры будто сочатся статическим электричеством. Вспоминаю, как ребенком любила натирать о голову шарик, чтобы волосы вставали дыбом, а черепушка начинала искрить. А еще мне больше не кажется, что я сплю. Чувства все очень даже реальны, словно я на самом деле в комнате Грейди, внутри его самого. Будто я и есть Грейди.
От этой мысли пробирает озноб. Потом я начинаю биться в конвульсиях. Мне становится тесно. Понимаю, что это возвращается настоящий Грейди, и меня всю трясет. Я хочу уйти, похоже, хозяин тела также жаждет от меня избавиться. Но чем больше я хочу вырваться наружу, тем сильнее давит чувство клаустрофобии. Словно моя душа оказалась в китайской ловушке для пальцев, и чем сильнее я тащу, тем крепче она держится.
Мой пульс – знаю, это пульс Грейди – сошел с ума. Его руки, которые я уже совсем не контролирую, машут из стороны в сторону, а ноги, хотя я сижу, не могут найти себе места. Чувствую, как колени сгибаются, грудь кренится, все тело подается вперед. Перед глазами мелькает клавиатура и край стола, в который я впечатываюсь лбом.
Стон.
Крик.
Сейчас вырвет.
Меня выбрасывает обратно. До этого я словно застыла в формочке с желе, но вдруг освободилась. Приземляюсь на пятую точку. Ладонями касаюсь мягкой травы, перед глазами – огни карусели. Ярмарочная музыка сначала звучит замедленно, постепенно возвращаясь к нормальному темпу, словно переключаясь от 33 ударов в секунду до 45. Я совсем без сил, сгибаюсь пополам, вдыхаю носом, выдыхаю ртом, пытаясь восстановить контроль над чувствами.
На спине чувствую чью-то руку. Оборачиваюсь и вижу, как надо мной склоняется Уэс. Он одергивает руку, словно я ударила его током. Снова прижимаюсь к коленям. Я – на поросшем травой берегу, на границе ярмарки. Рядом на спине валяется Грейди, смотрит, моргая, в беззвездное небо.
У меня к Уэсу десятки вопросов, я разворачиваюсь, но задать их не успеваю.
Прямо на нас идут трое Головешек…
Глава девятая
Мы бежим к ближайшему аттракциону.
Смеющиеся детишки в электромашинках, ко всеобщей радости, раз за разом таранят соседей. Похоже, они не замечают ни нас, ни наших кошмарных преследователей. Дети беззаботно визжат, а мы запрыгиваем на поле, петляя мимо машин, которые несутся друг на друга с непредсказуемой траекторией. Успеваю проскочить между двумя за долю секунды до того, как из меня сделали бы лепешку.
Украдкой бросаю взгляд через плечо, чтобы проверить, насколько мы оторвались от Головешек, и теряюсь от увиденного. Один из монстров приближается к семье из трех человек, которые сидят в машинке и смеются. Но как только он подходит, смех затихает. Вся семья – мать, отец и дочка – застывают с непроницаемыми лицами. Головешка отшвыривает машинку со своего пути. Отец семейства вылетает из авто, ударяется о заборчик вокруг трассы и сползает на землю. А мать с дочерью, все так же безэмоционально, вылезают из-под обломков и отходят в сторону. В один миг все родители и дети, хотя они и не мешают Головешкам, останавливают машины, выходят из них и молча уходят прочь.
Я на автомате сбавляю скорость, практически бегу трусцой. Не могу оторвать взгляд от мужчины в углу. Я знаю, что он не настоящий, что все здесь не настоящее. Но не пойму, почему к нему никто не подходит. Почему не подхожу к нему я. Слышу вопль Уэса: «Разделяемся!» – и я отворачиваюсь. Сначала надо выжить, потом вопросы задавать. Мне приходится погрузиться в эту игру с головой. И я рву с места на максимуме.
Сворачиваю к карусели, вижу, как Уэс подбегает к игровым палаткам.
