Сэру Генри понравился дом Уинтера, хотя до поместья ему было далеко. Стены были украшены резными дубовыми панелями, имелись тут библиотека и мебель тонкой работы. Уинтер демонстрировал высокую образованность, которой, однако, не хвастал. Миссис Уинтер почти ничего не говорила, но производила впечатление внимательной и добросердечной женщины. Впрочем, она похвалила его за умение ездить верхом и хорошо отозвалась о его лошади.
Тем не менее сэр Генри чувствовал себя не в своей тарелке. Здешний слуга источал хищную злобу. Манеры самого Уинтера казались чуточку слишком гладкими, чересчур идеальными, точно у дипломата, рассчитывающего на подписание мирного соглашения. Книги были расставлены на полках в два ряда — хозяин прятал запрещенные тексты или просто места не хватало?
К концу обеда, атмосфера которого была утонченной хотя бы благодаря кушаньям и напиткам, Уинтер отпустил жену со слугой. Он плавно подошел к теме, но сэр Генри почуял за этим некий план: снова игры в дипломатию.
Серебряным ножом Уинтер разрезал на дольки два персика.
— Я изобрел новый способ хранения продуктов — в особом помещении, которое назвал ледяным домом. В нем спелые фрукты могут лежать до весны. У нас тут есть довольно мелкий пруд, который промерзает до дна. К слову о ранних фруктах: если я верно понял, вы преподаете?
Спелость весной: то был зашифрованный намек на его вундеркиндов; однако Уинтер все ходил вокруг да около, не говорил ничего конкретного — сэр Генри держал ухо востро.
— Мне нравится делиться сокровищами, которые иначе будут утрачены, — ответил сэр Генри, парируя этой метафорой пробную атаку Уинтера.
Его курчавые волосы совсем поседели и напоминали колечки серебристой проволоки; руки были покрыты выступающими венами и усеяны пигментными пятнами; тем не менее лицо его дышало живой энергией. «Ему, должно быть, около шестидесяти, — предположил Уинтер, — но это не повод недооценивать противника».
— Истинными сокровищами, — прошептал Уинтер, как будто демонстрируя свое умение хранить секреты.
«Неточное выражение», — подумал сэр Генри, которому уже наскучила эта игра.
— Солнце садится. Мне придется покинуть ваш гостеприимный дом.
Сэр Генри был доволен тем, что сумел придержать свои карты. Когда он седлал лошадь, сквозь изгородь пробился легкий ветер. И вдруг в подрагивающей листве проступили и вновь исчезли лица с легким оттенком чего-то демонического, одни с раздутыми щеками, другие со впалыми.
— Фигурная стрижка, работа мистера Боул, — улыбнулся Уинтер.
— Инкубы и суккубы[11], — добавил слуга с ухмылкой, но хозяин тут же бросил на него неодобрительный взгляд. Вовсе не такое впечатление он хотел произвести на своего гостя.
Сэра Генри охватила радость, когда он добрался до моста, ведущего к Ротервирдскому поместью, и наконец попал домой.
Февраль
1. Открытие Сликстоуна
— Сегодня мы отправимся на разведку, ты и я, — произнес сэр Веронал, вручая мальчику пальто и записную книжку.
— Что я буду делать? — Мальчик уже примирился со своим положением. Он отчаянно хотел угодить хозяину.
— Будешь отмечать улицы и записывать в книжку.
Актриса наблюдала за ними со стороны. Еще никогда она не чувствовала себя столь неестественно. Раньше, когда она выполняла предыдущие задания сэра Веронала, ей по крайней мере разрешалось говорить. «Создай себе роль сама, — произнес драматический голос у нее в голове, — импровизируй».
— Отправляйтесь спать, — добавил сэр Веронал, отпуская ее из комнаты.
Они были довольно нелепой парой: прямой, как шомпол, старик и сутулый мальчишка с фонарем. Звезды ярко светили, выглядывая из-под рваных облаков. Тонкий слой изморози добавлял блеска тротуарам, крышам и брусчатке. Они перешептывались между собой.
— Называй их вслух, Родни.
— По правую сторону от вас — Коракл Ран, по левую сторону — Блу Стоун Элли.
Сэр Веронал время от времени закрывал глаза, будто пытаясь отыскать некое значение в странных названиях улиц. Мальчику передавалось разочарование хозяина. Они спешно продвигались вперед.
— Эскатчен Плейс, — произнес Родни. И это название, кажется, тоже не имело никакого значения. Но сэр Веронал внезапно замер, точно гончая, которая учуяла тонкий шлейф запаха.
— Что такое? — нарушил молчание мальчишка.
— А ну тихо, — зашипел на него сэр Веронал, — молчи как рыба.
Царила полная тишина. Старик двинулся сначала вправо, затем влево.
— Сюда, и ни звука.
Сэр Веронал теперь с таким рвением мчался по боковым улицам и проулкам, что мальчик с трудом за ним поспевал, и так до тех пор, пока они не попали на один из самых темных участков Голден Мин. Вывески магазинов раскачивались на ветру. Сэр Веронал остановился.
— Дай фонарь.
Они уставились сквозь стекло на скопление предметов причудливых форм.
— Фонарь.
Полоска света, точно поисковый прожектор, прошлась по витрине из стороны в сторону. В свете фонаря то появлялись, то исчезали чучела животных, зулусский щит, табуреты, стулья и резные трости.
Сэр Веронал ткнул во что-то пальцем.
— Вон там! — завопил он.
— Это же обычные камни, — сказал мальчик, почувствовав скуку.
— Только посмотри на цвета! Я их уже видел. Я их определенно знаю.
Сэр Веронал говорил с таким запалом, что мальчик тоже оживился. Должно быть, камешки редкие и весьма ценные, если так подействовали на него.
— Сейчас разобью окно.
— Погоди, погоди… — Сэр Веронал хлестнул мальчишку тыльной стороной ладони по щеке. — Ты должен ждать указаний, а не придумывать собственные.
И в первый раз в жизни мальчик смолчал на обиду.
— Какой номер у этого магазина?
Мальчик сбегал в одну сторону, затем в другую, и нашел:
— Двадцать два, Голден Мин. «Безделушки и мелочи».
— Мелочи… — протянул сэр Веронал. — Может, и мелочи, может быть. А теперь… марш домой.
Для вида между спальнями актрисы и сэра Веронала имелась общая дверь, однако сам он никогда этой дверью не пользовался, впрочем, и она не испытывала большого соблазна. Может быть, деньги и власть порой добавляют их обладателям сексуальной привлекательности, но не в тех случаях, когда их окутывает столь леденящий холод. Отсутствие привязанности со стороны актрисы тревожило сэра Веронала, но не потому, что он желал ее благосклонности, а оттого, что к ней в доверие могли втереться другие и таким образом вызвать ее на откровенность.
В качестве леди Сликстоун она посещала деловые обеды, приемы и торжества по случаю заключения договоров. Она беседовала с его гостями об искусстве, на общие политические темы, о всевозможных мелочах, но никогда не пыталась выспрашивать ни о чем существенном. Она всегда следила за тем, чтобы выглядеть согласно отведенной роли — роли жены посла. Конечно, работа скучная и ограниченная, но какая-никакая работа.
И только в этом странном городке с резными мезонинами, башнями и бесшумным
