Он нажал на кнопку и услышал плавный голос из решетки динамика: «Направляйся к лифту. Когда дойдешь, еще раз нажми „П“».
Дверь со щелчком открылась. Там, где мальчик вырос, лифты были редкостью, а те, что имелись, уж точно никогда не работали. В лифтах назначали встречи, заключали сделки и рисовали граффити. Этот лифт был застелен ковром с ворсом по щиколотку и украшен фигурными зеркалами. Лифт бесшумно поднимался вверх, и, если бы не зажигающиеся и гаснущие кнопки с номерами, было бы невозможно ощутить, что он куда-то едет.
Наконец мальчик вышел в лобби и ахнул от захватывающего дух вида за окном: тусклый солнечный свет играл на речной глади среди просыпающегося перед ним города. Теперь на улицах появилось больше машин, изредка попадались велосипедисты. Над столом на уровне глаз висела картина с изображением той же реки, залитой вечерним светом, с небольшой надписью на медной пластинке: «Моне, 1901». Чуть ниже картины на мальчика в упор глядела бронзовая лягушка.
Он не ошибся в своих подозрениях. За ним следили. В другом помещении над телескопом склонился мужчина с кожей бледной, почти как у альбиноса, коротко стриженными серебристыми волосами и высоким лбом. Лицо его избороздили тонкие морщинки, будто его обработали каким-то редким антивозрастным средством. Еще у незнакомца были длинные, почти как у скелета, руки и ногти с маникюром. Индийского стиля пиджак, темные брюки и шелковая рубашка с открытым воротом соответствовали непринужденной элегантности всего пентхауза. Мальчик не догадывался о том, что хозяин лично подбирал картины и мебель, поскольку с неодобрением относился к богачам, которые обращались к консультантам, когда требовалось проявить хороший вкус.
Мужчина протер линзу телескопа, закрыл ее футляром и повернулся к камерам внутреннего наблюдения. Мальчик, конечно, сущий варвар, но его осанка и лицо вселяли надежду. Незнакомец нажал на кнопку внутренней связи:
— Проведите его сюда. И заберите нож.
Охранник выполнил приказание, и мальчик особенно не сопротивлялся: он знал, когда не стоит с кем-то связываться. Его проводили в офис, где на стеклянном столе выстроилась шеренга компьютеров. Рядом с современным оборудованием виднелись старинные предметы и картины, которые не говорили мальчику ни о чем, лишь об очевидном богатстве. Увидев его, хозяин вскочил с кресла, и мальчик тут же изменил свое мнение: этот человек уж точно не занимался благотворительностью. Губы незнакомца искривились в бессердечной ухмылке.
Сбитый с толку, мальчик попытался принять защитную стойку.
— И что я тут забыл?
Он привык играть в гляделки с такими людьми — адвокатами, окружными судьями, детскими психиатрами, социальными работниками, полицейскими, конкурентами по району, — но именно этот беспощадный взгляд выдержать не смог. Хуже того, мужчина продолжал молчать.
Мальчик также привык общаться с людьми, которые всегда говорили по существу: «двадцатка, два кило, виновен или не виновен, кого порезать»; деловые беседы.
Когда голос все же прозвучал, он оказался таким же твердым, как и рукопожатие:
— Может, хочешь чего-нибудь выпить?
— Я сюда не пить пришел.
— Тогда принесите мне чашечку кофе, — сказал старик, — умеренно сладкого. И миндальное печенье для нашего друга — без напитков. — Секретарь вышел из комнаты. — Я благодарен тебе за визит, — продолжил мужчина.
— Так зачем я вообще сюда пришел?
— Присядь, пожалуйста.
Мальчик послушался, про себя отмечая, что оба подлокотника кресла увенчивала резная голова какого-то хищника.
Внимательно изучив лицо собеседника, мужчина вновь изобразил нечто напоминающее улыбку: похоже, результат его удовлетворил.
— Зачем ты сюда пришел? Справедливый вопрос. Можешь считать, что тебе предстоит скорее играть роль, чем выполнять задание.
Мальчик терпеть не мог пустопорожней болтовни. Крылья его носа подрагивали из-за маслянистого аромата, исходившего от волос старика.
— Будешь играть роль — понял?
— Понятия не имею, о чем вы.
Мужчина поднес к лицу листок со списком обвинительных приговоров мальчишки — места, даты, характер правонарушений и решения суда.
— Выдавал себя за другое лицо с целью обмана; подделка, вымогательство, мошенничество… — Список растянулся на несколько страниц — безнравственная смесь вранья и жестокости.
Мальчик решил изобразить жертву:
— Мне ж самому нелегко пришлось. Какой у меня выбор, верно?
— Выбора было предостаточно. Просто тебя смогли поймать.
Теперь мальчик окончательно понял, что здесь его будут использовать, а не спасать.
— Ну и чего вы тогда хотите?
— Я потерял кое-что редкое и ценное. Тебе нужно знать лишь то, что с тех пор прошло много-много лет.
— Тогда вы должны будете хорошенько заплатить.
— Я ничего никому не должен.
Вошел секретарь с подносом, и комнату заполнил аромат свежайшего миндального печенья. Мальчик тут же схватил одно. Хозяин последовал его примеру, но с непринужденной элегантностью.
— Если денег мне здесь не светит… — начал мальчик с набитым ртом. Старик не торопясь сделал глоток кофе.
— Ты готов отклонить мои условия, даже не выслушав их?
Мальчик прикусил губу.
— Ну сколько тогда? — спросил он.
— Достаточно для моего сынка.
Моего сынка! Мальчик подавил рвавшийся из горла возглас удивления. Может, в конце концов…
— И это… сколько?
— Речь идет о тысячах.
В голову мальчику пришло пафосное выражение: «Сын и наследник».
— А свои дети у вас есть?
— К несчастью, мы с женой не были благословлены этим даром.
Значит, ищет сына. Но почему выбрал именно его?
— А как насчет моего инспектора по надзору?
— Мы уже подготовили бумаги об усыновлении. Тебе осталось только подписать.
— И все это ради того, чтобы найти… Что именно вы хотите найти?
Этот вопрос старик проигнорировал.
— Тебе придется измениться — новое имя, новая одежда, новый голос.
Учитывая, что наниматель так ничего и не сказал по существу, разговор угрожающе быстро принял серьезный оборот.
— А что, если я откажусь?
— Сначала откажись, тогда и узнаешь.
— Кантоваться будем тут?
— Да, пару месяцев, пока не приведем тебя в должный вид, а потом уедем в городок в глубинке. Ты еще никогда не был на природе. А опыт — это разновидность власти, Родни.
— Что еще за Родни?
— Имя Родни ему подойдет, как думаешь? — спросил старик у своего секретаря и добавил: — Для работы тоже сгодится.
— Совершенно верно, сэр Веронал, — согласился секретарь.
Сэр Веронал! С сэрами мальчику еще не доводилось встречаться, как, впрочем, и с Вероналами.
— И зачем вы это делаете? — поинтересовался мальчик.
— Я — филантроп, — пояснил сэр Веронал. — Люблю отдавать.
«Но не без того, чтобы сначала взять свое», — подумал мальчик.
— И когда я делаю щедрые предложения, то предпочитаю получать
