«Когда ты так мило размышляешь, я готов тебя расцеловать!» – раздался в её голове мурлыкающий голос. На миг мелькнула перед глазами кошачья морда на тулове, увешанном цепочками.
«Оторву уши! – пригрозила Вителья. – И усы выдеру!»
«И кто придёт тебе на помощь в трудную минуту?» – осведомился ехидный голос вредной старушенции.
Девушка не ответила. Она смотрела на Яго.
* * *Вбежавшая в покои Владыки Аргониэль бросилась в его объятия:
– Отец!
Ровиниан крепко прижал к себе дочь, затем чуть отстранился, оглядывая лицо, обнажённые плечи и руки – нет ли синяков?
– Со мной обращались со всем почтением! – поспешила уверить его дочь. – И уважением!
– Благословенны будьте Каскарты! – воскликнул Владыка. – А у меня есть для тебя хорошая новость, идём!
Он отвёл её в зал немёртвых. Всё так же светился мох в подстилках и на стенах, всё так же лежали тела, бездвижно, дыша размеренно и неглубоко, но что-то изменилось… Лица перестали выглядеть заострившимися, на щеках спящих появился румянец.
Поражённая эльфийка остановилась у ложа Тириноиэль. Та казалась пробуждающейся, вот-вот вздохнёт, откроет глаза, легко поднимется, протянет руки к любимым…
– Что произошло, дани?
– Мы не знаем… Катаклизм в земных недрах, уничтоживший часть их и… развеявший завесу. Как бы то ни было, магия наших соотечественников перестала истекать из них вместе с жизнью!
– И как скоро они очнутся? – обрадованно спросила Аргониэль.
Опустилась на колени перед матерью, бережно поцеловала в лоб и закрытые глаза. Снизу вверх посмотрела на Ровиниана.
– Когда же, дани?
Тот покачал головой.
– Быстро не получится, они слишком истощены. Нам нужно как-то поддержать их… Восстановить хотя бы начальный уровень маны, а для этого по-прежнему нужны артефакты!
Аргониэль провела ладонью по волосам матери и поднялась. Повернулась к отцу:
– Уговор с Мудрейшим о договоре Ласурского короля и гномов Драгобужья всё ещё в силе?
Ровиниан не был глупцом и слишком хорошо знал свою дочь. Подобный вопрос логичнее было бы услышать из уст Дариана, но не её!
– Где он? – осипшим голосом спросил Владыка.
– Человек сказал мне, как найти то место, – улыбнулась Арго, – мы можем отправиться прямо сейчас!
– Человек… – нахмурился Владыка. – Люди… Как жаль, что их стало так много на Тикрее!
Дочь отвела глаза.
– Нам бы стоило кое-чему поучиться у них, дани…
– Чему же? – насмешливо спросил Ровиниан. – Чему МЫ можем научиться у НИХ?
Аргонаиэль посмотрела на спящую маму. Её ответ был слишком тих, чтобы отец услышал:
– Состраданию…
* * *Провал на несколько уровней вниз был украшен террасами, ограждёнными искусно вырезанными в камне парапетами. Сталактиты и сталагмиты, превращённые гномами в шедевры искусства камнерезов, светились изнутри, им вторило мягкое сияние со стен, покрытых разноцветными мхами. С верхнего уровня на пять уровней вниз обрушивался водопад, один из рукавов Статикса, вода шумела невообразимо, но жителям Круткольха постоянный гомон был дороже отдохновенной тишины лесов наверху. Именно сюда, на любую из террас у водопада, питающего подземное озеро, они предпочитали приходить, чтобы встретить любимого или любимую или, наоборот, побыть наедине с собой.
– Ты здесь! – взволнованно сказал дюжий гном в плаще с капюшоном, скрывающим лицо, шагнув в каменную полутёмную беседку.
Руфусилья Аквилотская отвела взгляд от бесконечного бега и прыжков воды. Поднялась со скамьи, поклонилась, ровно ответила:
– Я не могла отказать в приглашении королю.
Гном сбросил капюшон, прошёл и сел рядом, нервно сложив на коленях широкие ладони.
– Сядь, Руфусилья, и посмотри на меня! – в его голосе звучала давно сдерживаемая мука.
Рубака повела мощными плечами, но послушно села и посмотрела на владыку древнего города.
– Ты изменилась… Настоящая воительница! Вот этот шрам… – он поднял руку, намереваясь коснуться еле заметного шрама над правой бровью, но не решился, – откуда он?
– Песчаные волки асурха, – усмехнулась та, – во время войны, пять лет назад.
Ахфельшпроттен покачал головой:
– Я почти ничего не знаю о войне… Получал лишь ту информацию, что мои лазутчики приносили из Дайелитель. А ведь я мог потерять тебя тогда!
Руф резко поднялась, однако взяла себя в руки, отвернулась, облокотившись на парапет и глядя вниз. Его величество жадно смотрел на её стати, чувствуя, как начинает «пылать» кожа на пальцах от желания прикоснуться.
– Ахфель, давай будем откровенны, – заговорила старшая рубака, – ты потерял меня в тот день, когда бросил. Молчи! – приказала она, когда король вскочил, намереваясь возразить. – Дай мне сказать! Я знаю, то была не твоя вина. Ты выполнял свой долг – долг сына и наследника престола! Поступи ты наоборот, я сочла бы тебя трусом и подлецом! Но время, Ахфель… время… Для гнома шестьдесят лет – небольшой срок, а для ждущего сердца… Для сердца, что каждую ночь прислушивалось, жаждало услышать знакомые шаги, для сердца, что не раз хотело перестать биться, что толкало меня под чужие мечи и секиры только ради того, чтобы закончить это пустое одинокое существование, – для моего сердца, Ахфель, это оказалось слишком долго! Оно умерло, хотя я и жива! Умерло и уже остыло. Прими это как данность и отпусти меня с миром. Не тревожь прошлое!
– Но я не могу! – воскликнул его величество и вдруг, схватив гномеллу за толстую косу, дёрнул к себе и прижал так крепко, что она не смогла пошевелиться. – Я не могу забыть! Все эти годы я верил, что ты ждёшь меня! Да, злишься, бесишься, ругаешь последними словами, но ждёшь! Я не женился только из-за того, что считал: у меня есть невеста!
– У тебя нет невесты! – упершись ладонями ему в грудь и тяжело дыша, прошептала Руфусилья. – Ты не дарил мне памятной вещи, какую уважающий себя мастер должен дарить избраннице!
– Да! – не стал отрицать король. – Потому что хотел поговорить с отцом и подарить тебе что-нибудь из королевской сокровищницы! Вот только без его разрешения я не мог этого сделать. Когда он срочно вызвал меня, я решил, у нас очередной конфликт с эльфами и, как только мы его уладим, я поговорю со стариком и вернусь к тебе уже с официальным предложением. Кто же знал, что так получится?
Хитроумным приёмом рубака вывернулась из его рук и отскочила назад.
– Это уже неважно, Ахфель! Всё позади. Простимся и забудем! Гномеллы твоего народа любят тебя, любая с радостью пойдёт замуж за короля!
– Я не могу, Руф! – прорычал его величество.
Молниеносным движением сгрёб рубаку в объятия и принялся целовать, и жаром его поцелуев можно было растопить все драгоценные металлы в королевской сокровищнице. Рубака сопротивлялась с не меньшим рычанием. Они казались дикими зверями, сцепившимся в смертельной схватке. А вода заглушала и его слова любви, и её слова обиды. В конце концов Руфусилье удалось высвободиться – как ни силён был король, воинское мастерство имело свою цену! Она вновь отступила, ощущая на губах упоительный вкус его поцелуев и боясь дать себе волю. В теле полыхал пожар, ведь все эти годы в её жизни не было страсти, лишь слабое подобие, а этот – этот! – гном был её
