таким сверхъестественным проявлением силы, сжала руки в кулаки, но не была уверена, что делать дальше. Между тем Радужник отозвал оцелусы к себе.

Мох поднял револьвер, пока разум его волчком крутился, стараясь постичь произошедшее.

Элизабет пошла через зал, пока не оказалась в нескольких шагах от Радужника. Недоумённо глянула вверх, разглядывая его. Она охватывала Радужника взглядом, как капканом, а у него на лице отразилось напряжённое раздумье, словно бы ему была видна через неё какая-то почти достижимая бо́льшая истина. Черты его сделались мраморными. Элизабет набрала побольше воздуха и открыла рот, произнося слова на свистяще-шипящем языке, какого Мох в жизни не слыхивал. Глаза у неё вращались под закрытыми веками. У Радужника кожа сделалась, как никогда, прозрачной, но дикий этот натиск он воспринимал со спокойствием. Поток слов иссяк. Девочка открыла глаза.

– Кто я? – спросил Радужник.

Этого Мох от него не ожидал. Он почувствовал, как волосы зашевелились по всему его телу.

Мох, следовавший за Элизабет на безопасном расстоянии, теперь отодвинулся в сторону. Для того чтобы пуля, прошившая её, не попала в Радужника.

– Аурель, – произнесла Элизабет.

Выражение лица Радужника померкло. Он отвернулся от Элизабет. Мох видел, что его глубоко затронуло произнесённое ею имя.

– У неё нож, – шепнула Имоджин, подошедшая сзади к Моху. Тот сделал несколько всё ещё разделявших их шагов и прижал дуло револьвера к виску Элизабет.

– Брось!

Элизабет повела глазами на Моха и засмеялась, дразняще высунув язык.

– Мох, ради бога, – взмолилась Имоджин, – жми на грёбаный курок.

Ещё миг – и Мох исполнил бы её желание, но тут он расслышал шум шагов нескольких человек, доносившийся из многочисленных проходов между хранимыми музейными коллекциями. Радужника схватили сзади за шею и дёрнули назад – таким стало продуманное начало партии. Даже когда двое утащили его из виду, оцелусы продолжали нападать.

Подметальщик из танцзала шагнул, пригнувшись, в проход, за ним следом Агнец и ещё трое. За их спинами прятался вцепившийся в шляпу Оливер, лицо которого было разбито в кровь. Подметальщик нагнул покрытую шрамами голову и ринулся на Имоджин, расставив руки, – как человек, выбегающий из моря, когда воды по пояс. Что-то подсказало Моху, что ему было велено напасть именно на Имоджин. Мох выстрелил нападавшему в голову, но сумел лишь срезать ему ухо. Элизабет, толкнув его, сбила с прицела и проскочила мимо. Краем глаза он увидел, как Агнец сцапал Элизабет за запястье, а ещё один мужчина натянул ей на голову мешок. Бесценные секунды были потеряны. Подметальщик ухватил Имоджин за волосы и ударил по лицу. Девушка рухнула без звука. Мох почти добрался до неё, когда подметальщик принялся за него. Мох почувствовал, как бойцовский кулак обрушился ему на голову – быстро и жёстко. Всполох белого света, кровь со слизью вырвались у Моха изо рта и носа. Он потерял равновесие. Нога, одетая в сапог, врезалась ему в раненую голень, когда он падал. Мох перекатился на спину и выстрелил из револьвера в левую сторону груди нападавшего. Он успел откатиться в сторону, когда подметальщик рухнул. От его падения из щелей меж половых досок взметнулась, искрясь, пыль, укрывшая их обоих.

Мох лежал на полу наполовину без сознания, не в силах двинуться. Ручка шила врезалась ему в ребра. Он слышал звуки борьбы рядом, крики нескольких голосов. Особенно визгливо звучал голос Оливера, в панике протестовавшего и умолявшего. Его оборвал выстрел, отозвавшийся звоном в ушах Моха. Встряхнувшись, он поднялся на ноги, скользя по крови. Оливер лежал на полу, мёртвый, с полуоткрытыми глазами. Трое его убийц отбрасывали в сторону защитное покрытие, собираясь уходить. Мох погнался за ними. Двое первых скрылись из виду, зато третьего ему удалось ухватить за корпус и прижать к ящику. В борьбе он старался ударить того шилом, но потерял хватку. Тот же, танцуя, сделал несколько шагов спиной вперёд, а потом побежал догонять сообщников. Шагнув несколько раз, Мох понял, что даже если он их и догонит, то в таком состоянии не сможет противостоять троим вооружённых бойцам.

Он повернулся, отыскивая взглядом Имоджин. Ожидал найти её без сознания, но она уже сидела, склонившись вперёд и сплёвывая кровь меж расставленных ног. Ни Агнца, ни Элизабет видно не было.

Мох осмотрел раны Имоджин. На лице у неё багровела отметина от удара подметальщика, но в остальном повреждения были мелкими. Кровь шла из прикушенного языка. Он уселся, привалившись спиной к основанию аквариума, и уложил девушку рядом, пристроив её голову себе на колени. Держал её за руку, переплетя пальцы. Перед ним ничком лежал подметальщик, вжавшись лицом в доски пола. Ручейки тёмной крови расползались по трещинкам в дереве. Оливер лежал на спине, отверстия в его голове образовали аккуратное двоеточие. Как раз на его-то крови Мох и скользил. Он прислонился головой к основанию и закрыл глаза. Тихим голосом рассказал Имоджин о событиях, что последовали за их поспешным бегством из квартиры Сифорта, о сделке и страхах Оливера из-за ведьмы. К тому времени, когда оцелусы своим жужжанием возвестили о возвращении Радужника, Мох был без сознания.

Доносчик

Имоджин влажной тряпкой отёрла засохшую кровь с лица Моха. Дневной свет был нестерпим. Прикрыв ладонью глаза, Мох старался сообразить, где он. Тело Оливера повисло в воде аквариума. Съежившийся, будто личинка, с подобранными руками, книготорговец медленно поворачивался вслед лёгкому движению воды, оставляя за собой красноватый шлейф. Весьма мало что осталось от мягких тканей: знак того, сколь долго Мох был без сознания. Птичьи ноги Оливера лежали на дне бака. Мох прижал ладонь ко лбу, и на несколько секунд весь мир сошёлся в прохладе этого прикосновения. Мысли его обратились к Радужнику. Он огляделся, но друга нигде не было видно.

– Мох, – произнесла Имоджин. Она указала на бак, не глядя на него. – Жалко, что Оливера постиг такой гадостный конец.

– Кто это сделал?

– Радужник. Я помогала, – ответила она. – Это самый быстрый способ избавляться от тел. Выглядит мерзко, но, по сути, немногим отличается от того, что происходит, если тело закопать в землю или бросить в море.

Мох недоверчиво уставился на неё, но Имоджин отвернулась, втянув щёки.

– Где Радужник? – спросил наконец Мох, стараясь не смотреть на плавающее тело.

– Он там, – ответила Имоджин и указала в конец зала, где дневной свет лился в двери, ведшие к вольеру. Вставая, Мох застонал. Имоджин бдительно следила за ним. – Спасибо вам за помощь. Этот головорез меня убил бы. – Она встала, теребя в руках влажную тряпку.

– Уверен, что он так и планировал, – сказал Мох. – Мне нужно поговорить с Радужником.

Он пошёл к вольеру. Имоджин за ним. Вольер был гордостью музейного хранилища, геодезическое стекло и металлический купол использовался для выращивания образцов для Зала птиц. Среди пышной растительности когда-то жили сотни птиц

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату