приболевшего прислужника, и еще не привык к быту подземелья. С опаской косясь на оживленных уродов, в ожидании кормежки громко разговаривающих друг с другом и смеющихся, он наполнил свой узкогорлый кувшин и подошел к первой клетке. Он был один, а кувшина хватало не больше, чем на две миски, поэтому каждая кормежка растягивалась надолго. Громкий человеческий шум сопровождал ее всегда – обитатели переругивались между собой, споря, в какую миску попалось больше, победители второпях пытались отнять у побежденных свой законный выигрыш, оставшиеся голодными кричали, ругались и стучали мисками по полу. Молодой слуга, покраснев от грохота и обращенных к нему ругательств, подошел к решетке, держа в отведенной руке горячий кувшин, готовый, казалось, в любой момент расплавиться от жара. Стражник, лениво проследив за ним взглядом и для порядка ударив пару раз рукоятью кейра по стене, отошел на свое место. В его движениях было неспешное сердитое безразличие долго проработавшего здесь человека.
И Крэйн, и Багой лежали возле самой решетки, глаза их горели голодом.
– Живее, малой! – рявкнул Крэйн, подталкивая миску. – Жрать лей!
– Шляется где, бездельник… – вторил ему Багой. – Ну, давай руками-то ворочай!
Перепуганный и сбитый с толку парень торопливо приник к решетке, просовывая между прутьями кувшин. Он позабыл, что в клетку должен проникать лишь самый край, в спешке просунув едва не с половину. Когда он это понял, было слишком поздно – одним молниеносным движением, за которым не поспевал взгляд, Крэйн схватил кувшин за горлышко и дернул на себя. Сухой треск глины сменился звуком льющейся воды, когда горячая похлебка хлынула на пол, сметая волной и увлекая за собой солому.
Слуга, забыв про обожженную ногу, с ужасом смотрел на Крэйна, который, отскочив от решетки за пределы досягаемости, взмахнул оставшимся в его руке горлышком с острым зубчатым краем и, не теряя времени на слова, полоснул себя по шее. Кровь окрасила его лохмотья на груди.
Закричав, мальчишка отшатнулся и бросился к двери.
– Мальк! Мальк! Там, там… В первой клетке!
На звук из-за двери выглянул стражник. Увидев бегущего слугу, он выхватил кейр, но быстро понял, что все клетки заперты и опасности от уродов нет.
– В первой клетке человек себе горло взрезал! – выпалил слуга, показывая в трясущейся руке остатки кувшина. – Начисто!
– Разорви тебя Ушедшие! – ругнулся тот, бледнея. – Шэд нас в похлебку порубит! Где? Который? Живо!
Они подбежали к клетке, где испуганный Багой жался к решетке, а Крэйн корчился посередине, царапая мокрыми красными пальцами пол. Стражник, не теряя времени, подхватил удерживающую прутья планку, нагнулся.
– Подсобляй! – крикнул он слуге. – Вытащим урода. Изойдет сейчас весь! Ох, как знал, что не протянет долго, выкинет подлость, уж больно взгляд был нехорош… И вот, как раз на мое дежурство… Тяни!
Закряхтев, они вынули планку из крепежных колец, прутья ослабли.
Стражник подхватил сразу два, рванул их на себя, освобождая проход, и заскочил внутрь. Слуга остался снаружи.
Но стражника ждала неожиданность – не успел он пройти и шага к скрюченному телу, как его ноги обхватила неподатливая тяжесть. Это Багой сжал его щиколотки и толкнул вперед, лицом вниз. Стражник попытался в полете извернуться, выхватить кейр из-за пояса, все-таки он был силен и опытен, не одну сотню Эно имел дело с отбросами грязных улиц, чернью и шеерезами, знал их ухватки и готов был постоять за себя даже в неравной схватке. Но прежде, чем он коснулся грудью пола, перед глазами вдруг возникло перемазанное кровью чудовище с изъязвленным гнилым лицом и горящими глазами. От неожиданности стражник замешкал и это стоило ему жизни – спустя мгновение острый край горлышка впился ему между ключицами. В живот скользнуло холодом, сердце вдруг ушло в пустоту и последнее, что было суждено ему видеть – крошечные колышки соломы, рассыпанные прямо перед глазами, с одной стороны желтые, с другой – уже начинающие сереть. Он уже не видел, как Крэйн, легко приподняв высвобожденные с одной стороны прутья, скользнул в коридор, к оцепеневшему от ужаса слуге.
– Готов. – Крэйн вырвал прутья, освобождая дорогу Багою, тот поспешно выбрался из клетки, стараясь не глядеть на хлюпающую под ногами влагу.
– Мальчишку-то зачем?
– У нас нет времени его удерживать, – огрызнулся Крэйн, отбрасывая бесполезный более остаток кувшина. – Или ты хотел его связать и рот заткнуть?.. Возиться некогда, нас и так могли услышать. Давай, начинаем.
Провозившись некоторое время, они вынули планки с нескольких клеток, заключенные уроды, поначалу несмело, ступили в коридор. На лицах их гримаса недоверия уже превращалась в грозное, наполненное чувством собственной правоты и уверенности, желание проложить себе путь наружу.
– Вот как оно… – пробормотал здоровенный смуглокожий детина, чей лоб был изъеден коростой отваливающейся струпьями кожи. – Значит, почти на воле?
Крэйн усмехнулся, привыкая к весу зажатого в руке кейра. Кейр был не чета тем, что Дайрон выдал для загона, новенький, еще пахнущий землей, он был грозным и надежным оружием для узких коридоров подземелья.
– Как договаривались. Давайте вперед, охраны там быть не должно. И поживее!
Дверь, преграждающая путь из коридора наверх, в тор-склет, оказалась незапертой.
Багой ощерился, пуская между редкими желтыми зубами кровавые пузыри.
Лицо его было бледным, на изломанном неровном лбу дрожали мутные капли пота. Крэйн присел рядом с ним, похлопал по плечу.
– Как?
– Погано, – выдохнул урод, стараясь улыбнуться. – Только пить хочется, мочи нет.
– Перетерпишь. Ты здоровый, что тебе жалкий осколок…
– Оск-колок?.. Чтоб тебя разорвало! Во мне сидит добрая половина стиса!
– Рана не серьезная, только немного под ребра скользнуло. Давай, нельзя сидеть! Побежали!
– Стой. – Багой облизнул губы, без сил откинулся на деревянный сруб колодца, возле которого они сидели. – Не могу. Отгулял.
Закат Эно багровел на улицах, оставляя на мостовой длинные багровые пятна, небо только начинало синеть, до темноты было уже не скоро.
Откуда-то сзади, со стороны вонзающегося в небо жала тор-склета, доносились наполненные болью крики. Это подоспевшая дружина шэда рубила на скаку убегающих уродов. Крэйн видел, как человек с гнилью на лбу остановился и, обернувшись, невероятным ударом проломил голову идущему впереди хеггу. Закованный в хитин дружинник рухнул в траву, но другой уже заносил эскерт и треск упавшего тела слился с криком.
– У самого выхода… – простонал Багой, вслушиваясь в отзвуки расправы. – А ведь почти вышли! Проклятый дружинник, пожри Бейр заживо его кишки…
– Его рука уже охладела, – сказал Крэйн, подхватывая Багоя под руки и таща по земле. – Я позаботился о нем.
За ними оставалась темная виляющая полоса. Багой издал хрипящий глухой смешок.
– Оставь, – приказал он. – Дай хоть помереть нормально. Ты из меня все кишки вытянешь.
Крэйн уложил его под стеной ближайшего склета, отчаянно надеясь, что увлеченные в другую сторону дружинники не заметят их.
– Я не могу тебя тащить, – сказал он, глядя ему в лицо. – Мне не вынести двоих.
– Оставишь?
Он развел руками.
– Надо. Извини.
Бледное лицо Багоя неожиданно разгладилось, глаза стали медленными.
– Ладно, что уж… Уходи хоть сам. Потом хлебнешь кувшин фасха за меня.
– Огромный!
– Хорошо… Запоминай. – Голос его стал тихим и шелестящим. – По этой улице до того места, где в земле будут выбоины, там еще шалх на углу будет. Оттуда – по дуге направо, через разрушенный склет, к трактиру Каюхи. Оттуда зарослями на восток, смотри, чтоб тор-склет был сзади и слева. Там будут… э-э-э…
