было больше, можно было идти рядом. Касаясь плечом обнаженной лопатки Лайвен, Крэйн машинально смотрел на встречных, которые двигались в другом направлении.
Бесконечные лица мелькали перед ним – мужские, женские, усатые, бритые, широкие, скуластые, острые как лезвия, сонные, серые, грязные. Тысячи тысяч лиц, мириады глаз, неисчислимое количество черт. Крэйн почувствовал зарождающуюся в груди ярость, ощущение, знакомое до боли.
Как непрогоревшие угли дают жар тонким ветвям растопки, так что-то внутри него наливалось пылающей ненавистью. К чему? Он не знал этого.
Бесконечные людские лица, пылающий Эно над головой, гомонящий и звенящий голосами рынок…
Лицо, промелькнувшее возле него, исчезло настолько быстро, что Крэйн сам удивился, как успел его заметить. Поначалу оно показалось черным, как земля, но это была лишь татуировка, испещрившая лоб, скрывшая кожу за хаотическим пересечением угольных шипов и линий. И лицо, скрытое за чудовищным узором жреца, было знакомым, оно остро клюнуло в какую-то болевую точку его памяти, вызвав на мгновение и тор-склет, и строгое острое лицо Орвина и…
– Витерон…
Слово вылетело само, вслух. Но маленький плотный жрец Ушедших, вероятно, обладал отличным слухом, если сумел его разобрать среди многоголосого звона, да еще и удалившись на добрых пять локтей.
Он повернулся, живые любопытные глаза сверкнули. Он по-прежнему был в простой жреческой робе, с дорожной сумкой на боку и, как и раньше, пытался придать своим еще юным чертам, в которых сквозило суетливое подобострастие, холодную властную отрешенность настоящего брата в вере.
– Вы… Э-э-э…
Взглянув на лицо Крэйна, он отшатнулся с тихим возгласом, сложил руки в знак Ушедших. Крэйн смущенно улыбнулся. Он представил себе, как должен чувствовать себя сейчас любопытный и любящий хорошо поесть жрец. Сколько тысяч Эно и Уртов миновало с тех пор, как они вели спор в темном зале тор- склета? А потом он, Крэйн, его выгнал и пригрозил бросить в ывар-тэс… Возможно ли такое? Может, шутки памяти или…
– Брат Витерон. – Крэйн неуклюже склонил голову, опустив взгляд. Он только сейчас заметил разницу, словно поставил перед собой две игрушечных фигурки – одну полноватую, с немного отвисающим брюшком и лоснящимися розовыми щеками, облаченную в хорошей выделки плащ, другую – худую и сгорбленную, с печатью уродства на лице и лохмотьями на плечах.
– Ах… Вы… – Витерон засеменил навстречу, пригибая голову и всматриваясь ему в лицо. – Поразительно! Вы ведь… Но как же!.. Ушедшие!
– Вы меня узнали, брат Витерон?
– Конечно же! У меня превосходная память на голоса. Хотя, признаться, ваше лицо, мой шэ…
– Умоляю, ни слова, – зашипел Крэйн, одновременно пытаясь остановить ушедшую вперед Лайвен. – Понимаете ли, это очень тонкое дело и…
– Понимаю. – Взгляд маленького жреца внезапно стал строг и уверен. – Вы давно в Себере?
– Только что прибыл. Но я прошу вас не обращаться ко мне по имени.
– О, понимаю.
– Бейр, кого ты еще подцепил? – Лайвен протиснулась к ним и недовольно смерила взглядом Витерона. – Жрец?
Витерон с тонкой смущенной улыбкой кивнул ей.
– Возможно, нам лучше поговорить в более тихом месте. На площади как-то… э-э-э… Не так ли? Здесь как раз рядом есть небольшой шалх, я думаю, можно отойти туда.
– Подожди здесь, – шепнул Крэйн Лайвен. – Я скоро вернусь. Это старый знакомый. Очень старый.
– Вижу. – Она презрительно покачала головой. – Жду тебя пять минут.
Крэйн и Витерон двинулись в другую сторону, отдаляясь от центра. Крэйн чувствовал себя крайне неуютно в компании жреца, но ничего изменить уже не мог. Вероятно, вместе они действительно являли необычный контраст – на Витерона прохожие смотрели с улыбкой, почтительно опуская голову, от Крэйна же шарахались, как от тайлеб-ха или дикого зверя. «В прошлый раз все было иначе, – подумал Крэйн. – В прошлый раз я был силен, красив и уверен. У меня был вышитый талем и три прекрасных эскерта. Я сидел перед ним, достойный, полный величия, осознающий собственную силу и значение.
Я смеялся над ним, откровенно, наслаждаясь его страхом и робостью. А теперь мы идем вместе по улице и ему улыбаются, а в меня тыкают пальцами».
– Я здесь с караваном, – пояснял тем временем Витерон, указывая путь. – Добрые люди согласились помочь мне в пути. Я направляюсь за Море, нести тамошним жителям слово Ушедших. Кажется, здесь… Небольшая лачуга, тут хранится корм для хеггов и какая-то мелочь. Вот, сюда.
Они свернули от центра рынка и оказались перед небольшим шалхом, уходящим в землю на добрых десять локтей. Витерон пропустил его вперед по узкой земляной лесенке, приподнял над ним тряпичный полог. Внутри было сыро и душно, как и во всяком шалхе, пахло землей, кожей и чем-то еще. Из обстановки был только низенький стол из плохого дерева, в углу тяжело осели несколько плотно набитых мешков. Толстый жрец сделал приглашающий жест, но что он означал, Крэйн не понял – садиться в шалхе было не на что.
– Итак, вы недавно в Себере?
– Да… Совсем недавно.
– Но если Ушедшие не вздумали жестоко подшутить с моей памятью, в последний раз я видел вас в… э-э-э… на севере, в Алдионе. И вы, кажется, были в тот момент младшим шэлом Алдион?
– Я сын Кирана. – Крэйн обнаружил, что не может отчего-то смотреть в глаза жрецу. Он боялся увидеть, что в них. Ведь жрец помнил их разговор, помнил все те унижения, ту брезгливую холодную скуку, которой наградил его шэл Крэйн. – Сын Кирана и пасынок Риаен.
– Ваше лицо…
– Меня прокляли. – Собственный голос зазвучал тяжело, словно он выталкивал из горла не воздух, а песок. – Какой-то сумасшедший ворожей, в Алдионе. Он замышлял мятеж против рода Алдион, но я успел и… Он… Наложил проклятие.
Маленький жрец осторожно присел на край стола, потер свои пухлые розовые ладони. То ли он проникся ощущением собственной важности – не каждый Эно с тобой разговаривает бывший шэл! – то ли виной была игра света под навесом шалха, но лицо его показалось Крэйну затвердевшим, без ямочек на щеках.
– Мой друг, если это проклятие, дело серьезно. Вы могли вызвать гнев Ушедших?
– Не знаю. Я… Нет. Думаю, нет.
– Ни одна ворожба не происходит без воли Ушедших. Именно поэтому многие тысячи Эно я не слышал о действительных случаях ворожбы – как правило, все они были результатом неумеренного потребления хмеля, обманом или самовнушением. Но ваше лицо говорит об обратном.
– Но ведь Ушедших нет! – Напряжение передалось голосу, он предательски зазвенел.
– Их нет здесь, – мягко поправил Витерон. – И с давних пор считалось, что именно поэтому, когда они покинули наш мир, отсюда исчезла и ворожба. Поэтому мне очень интересно узнать подробнее о вашем… случае. Это может дать много знаний не только жрецам, но и всем людям. Мне надо знать все. Расскажите.
Он вел себя гораздо смелее и увереннее, чем тогда, в тор-склете.
«Понимает, – зарычал мысленно Крэйн. – Чувствует, что теперь я не господин. Теперь он может избить меня дубинкой, а если на шум прибежит стража, я окажусь в подземелье местного тор-склета или сразу в ывар-тэс. А может просто сдать меня дружине. Он чувствует мою беспомощность и наслаждается ею. Хочет отомстить за наш последний разговор».
– Брат Витерон, вы считаете, что это не проклятие?
– У меня нет достаточно знаний, чтобы судить об этом. – Он сложил руки на животике. – Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Чернь часто судачит о проклятиях, смертельной ворожбе и чудесах, но, как правило, все это оборачивается сплетнями и вымыслами. Повторяю, я ни разу не слышал о действительном проклятии, которое было наложено человеком. Но на болезнь это тоже не похоже.
– Ни один лекарь не брался сказать, что это за болезнь. Значит, это все-таки не ворожба?
