– Удивительно, что они позволили тебе увидеться с ним.
– Мне пришлось полаяться со священниками, охранявшими его, – с полуулыбкой произнес он. – Он услышал наши голоса.
– И позвал тебя?
– Он послал священника за мной.
– И ты сообщил, в какой ситуации я оказался?
– Да, господин.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Ты помирился с Альфредом?
Осферт устремил взгляд вдаль.
– Он сказал, что очень сожалеет, что я тот, кто я есть, что во всем его вина и что он будет молиться за меня на небесах.
– Я рад, – сказал я, не представляя, как реагировать на всю эту чушь.
– А я напомнил ему, что, если Эдуарду будет суждено править, тогда ему понадобишься ты.
– Эдуард будет править, – уверенно заявил я и рассказал ему о леди Экгвин и о двух близнецах, спрятанных в монастыре. – Эдуард всего лишь делает то, что ему велит отец, – закончил я, – и это создаст ему массу проблем.
– Проблем?
– Законны ли дети? – спросил я. – Альфред утверждает, что нет, но, когда Альфред умрет, Эдуард сможет объявить их законнорожденными.
– Боже, – простонал Осферт, сразу сообразив, какие сложности могут возникнуть в будущем.
– Самым разумным сейчас, – сказал я, – было бы придушить маленьких бастардов.
– Господи! – воскликнул Осферт, шокированный моими словами.
– Но никто этого не сделает. Твоим родственникам всегда не хватало жесткости.
Дождь усилился, капли громко шлепались на каменные плиты двора и стучали по крыше дворца. На небе не было ни луны, ни звезд – все это закрывали тучи. Ветер с воем кружился вокруг стоявшей в лесах колокольни новой церкви Альфреда. Я отправился в Святую Хедду. Караула у двери не было, в проулке царила кромешная тьма. Я колотил в дверь до тех пор, пока мне не открыли.
На следующий день короля переместили в больший зал, где Плегмунд и его приспешники решили устроить надо мной суд. В короне, которую водрузили над королевской кроватью, ярко сверкали изумруды, отражая мерцание свечей. В зале было много народу и стоял удушливый запах немытых тел и увядающей плоти. Присутствовали епископ Ассер, а также Эркенвальд, что же до архиепископа, то у него, видимо, нашлись другие дела, помешавшие ему участвовать в этом событии. Присутствовали и все западносакские лорды, в том числе и Этельхельм, чьей дочери предстояло выйти за Эдуарда. Он стоял позади Эльсвит, жены Альфреда. Эльсвит не скрывала своего негодования, но трудно было понять, чем оно вызвано: то ли самим моим существованием, то ли странным фактом, что в Уэссексе не признается статус королевы. Она злобно наблюдала за мной. По обе стороны от нее стояли ее дети. Этельфлэд, двадцати девяти лет, была старшей, за ней шел Эдуард, затем Этельгифу и, наконец, Этельверд, которому было всего шестнадцать. Эльфтрит, третья дочь Альфреда, не присутствовала, потому что была замужем за королем по ту сторону канала, во Франкии. Стеапа тоже был здесь, он на целую голову возвышался над отцом Беоккой, моим добрым другом, который с возрастом ссутулился и поседел. Брат Джон и его монахи тихо пели. Кстати, хор состоял не только из монахов, но и из мальчиков в белых полотняных одеяниях. Среди них я с огромным изумлением узнал своего сына Утреда.
Если честно, я был плохим отцом. Я любил двух своих младших детей, но вот старший, которого по традиции моей семьи назвали в мою честь, оставался для меня тайной. Вместо того чтобы учиться боевому искусству – владению мечом и копьем, – он принял христианство. Христианство! И сейчас вместе с другими мальчишками из кафедрального хора пел как пташка. Я пристально всматривался в него, но он намеренно избегал моего взгляда.
Я присоединился к олдерменам, которые стояли по одну сторону зала. Вместе с высшими клириками они составляли королевский совет, витан. Они обсуждали текущие дела, однако без особого энтузиазма. Одному монастырю был выделен надел земли. Для каменщиков, трудившихся на строительстве новой церкви Альфреда, учредили специальное вознаграждение. Человек, который не уплатил штраф за убийство, был прощен, потому что оказал немалые услуги армии Веостана при Бемфлеоте. Некоторые покосились на меня, когда зашла речь об этой победе, но никто не спросил, помню ли я того человека. Король практически не принимал участия в обсуждении, лишь устало поднимал руку в знак своего согласия.
Все это время клирик, стоявший за бюро, усердно писал. Сначала я решил, что он ведет протокол, но этим занимались два других клирика. Этот же, как выяснилось, просто копировал один документ. Его лицо было пунцовым: то ли ему было неуютно под взглядами присутствующих, то ли он покраснел от жара огня в очаге. Епископ Ассер хмурился, Эльсвит исходила злобой и готова была прикончить меня на месте. Отец Беокка улыбался. Он кивнул мне, и я подмигнул ему. Этельфлэд поймала мой взгляд и озорно улыбнулась мне. Я надеялся, что ее отец не заметил этого обмена взглядами. Ее муж стоял неподалеку и, как и мой сын, упорно старался не смотреть на меня. И тут, к своему изумлению, я увидел в дальнем конце зала Этельвольда. Он с вызовом уставился на меня, но взгляда не выдержал и, отвернувшись, вновь заговорил со своим собеседником, незнакомым мне.
Кто-то начал жаловаться, что его сосед, олдермен Этельнот, захватил поля, которые ему не принадлежали. Король жестом остановил жалобщика и что-то прошептал епископу Ассеру, а тот вслух изложил суждение короля.
– Ты примешь арбитраж аббата Осбурга? – осведомился он.
– Приму.
– А ты, господин Этельнот?
– С радостью.
– Тогда аббату поручается определить границы по предписанию короля, – объявил Ассер. Секретари записали его слова, и совет перешел к обсуждению других вопросов.
Я заметил, что Альфред внимательно смотрит на того самого клирика, который копировал документ. Тот закончил свою работу, посыпал пергамент песком и, выждав несколько мгновений, сдул песок в огонь. Затем сложил пергамент, что-то написал на обратной стороне и посыпал чернила песком. Другой секретарь принес свечу, воск и печать. Готовый документ поднесли к королевской кровати, и Альфред с огромным усилием подписался под ним и поманил епископа Эркенвальда и отца Беокку, чтобы они подписались в качестве свидетелей.
Как только все формальности были исполнены, совет замолчал. Я решил, что этот документ – королевское завещание, но король, приложив печать к расплавленному воску, жестом подозвал меня.
Я приблизился к его ложу и опустился на колено.
– Я пожаловал кое-какие подарки на память, – сообщил Альфред.
– Ты всегда был щедр, господин, – солгал я. Но разве я мог иначе ответить умирающему?
– Это тебе, – продолжал он, и я услышал, как Эльсвит с шумом втянула в себя воздух, когда я принял пергамент из слабой руки ее мужа. – Прочитай, – приказал он. – Ведь ты умеешь читать?
– Отец Беокка научил, – подтвердил я.
– Отец Беокка молодец, – похвалил король и застонал от боли. Монах тут же подскочил к
