– Нет!
Но да. Копейщик успел только наполовину вытащить свой меч из ножен. Из раны по его ноге текла кровь. Я левой рукой ухватил его за правый локоть и сдернул с лошади.
– Идиот, – рявкнул я и убил его точно так же, как убил его товарища, а потом быстро повернулся в ту сторону, откуда раздавался голос.
Тишина.
Где-то далеко затрубил рог, в ответ ему протрубил другой. Звуки доносились с юга, и я понял, что Эдуард на подходе. Начал звонить колокол, вероятно в Сефтесбери, в конвенте или в церкви. Раненая лошадь жалобно ржала. Копейщик умер, и я вытащил меч из его горла. Мои сапоги потемнели от крови. Я ощущал страшную усталость. Я мечтал о еде, о мягкой кровати и о теплой шлюхе, но был вынужден пойти туда, откуда на тропу выскочили эти два идиота.
В том месте тропа делала поворот, и густая листва мешала разглядеть, что впереди. Через несколько шагов я увидел поляну и широкий ручей. В лучах восходящего солнца трава казалась необычайно зеленой, а многочисленные маргаритки – необычайно яркими. На поляне стоял Сигебрихт и еще трое мужчин, а также Этельфлэд. Все сидели верхом. Наверняка тем двоим кричал кто-то из этих людей, но кто именно и зачем, определить я не смог.
Я вышел из укрытия. Мое лицо было закрыто нащечными пластинами, кольчуга и сапоги забрызганы кровью, та же кровь запеклась и на клинке Вздоха Змея.
– Кто следующий? – спросил я.
Этельфлэд рассмеялась. Позади нее пестрый зимородок вспорхнул над ручьем и исчез в лесу.
– Господин Утред, – поприветствовала она меня и, пришпорив лошадь, направилась ко мне.
– Тебе не причинили вреда? – спросил я.
– Они все были чрезвычайно вежливы, – ответила она и с насмешкой посмотрела на Сигебрихта.
– Их всего четверо, – размышлял я вслух. – Кого мне убить первым?
Сигебрихт выхватил свой меч с хрустальным навершием. Я уже готов был отступить к лесу, где у меня имелось преимущество перед всадником, но, к моему изумлению, тот отшвырнул меч. Оружие тяжело упало на землю в нескольких шагах от меня.
– Я сдаюсь на твою милость, – буркнул Сигебрихт. Остальные трое последовали его примеру и бросили мечи на землю.
– Слезайте с лошадей, – велел я. – Все четверо. – Я дождался, когда они спешатся. – На колени. – Они опустились на колени. – А теперь найдите хоть одну причину, почему мне стоит оставить вас в живых.
– Мы сдались тебе, господин, – напомнил Сигебрихт, склоняя голову.
– Сдались, – усмехнулся я, – потому что твоим двум идиотам не удалось убить меня.
– Это не мои идиоты, господин, – униженно пробормотал Сигебрихт. – Они люди Этельвольда. Мои – вот эти трое.
– Кто отдавал приказ тем двум недоумкам? Он? – обратился я к Этельфлэд.
– Нет, – подтвердила она.
– Они мечтали о славе, господин, – объяснил Сигебрихт. – Они хотели прославиться как те, кто сразил Утреда.
Я приставил окровавленное острие Вздоха Змея к щеке Сигебрихта.
– А ты чего хочешь, Сигебрихт Кентский?
– Заключить мир с королем, господин.
– С каким именно королем?
– В Уэссексе есть только один король, господин. Король Эдуард.
Я лезвием меча приподнял его волосы, собранные в хвост. Как же легко перерубить ему шею, подумал я.
– И зачем тебе мир с Эдуардом?
– Я ошибался, господин, – смиренно произнес Сигебрихт.
– Госпожа? – спросил я, не спуская с него взгляда.
– Они увидели, что ты преследуешь их, – пояснила Этельфлэд, – и этот человек, – она указала на Сигебрихта, – предложил отвезти меня к тебе. Он убедил Этельвольда, что я смогу уговорить тебя примкнуть к мятежу.
– И Этельвольд поверил в это?
– Я подтвердила, что попытаюсь, – ответила она, – и мне он поверил.
– Дурак, – бросил я.
– Вместо этого я посоветовала Сигебрихту самому заключить мир, – продолжала она, – сказала, что он сможет дожить до сегодняшней ночи только при условии, что уйдет от Этельвольда и присягнет в верности Эдуарду.
Я сунул меч под выбритый подбородок Сигебрихта, поднял его голову и посмотрел в его чрезвычайно красивое лицо, в его ясные глаза. В этих глазах я не увидел даже намека на коварство, один страх. Однако я понимал, что мне придется убить его. Я передвинул меч к шелковой ленте вокруг его шеи.
– Почему я не должен перерезать тебе глотку? – вновь спросил я.
– Я сдался тебе, – ответил он, – я попросил о пощаде.
– Что это за лента? – поинтересовался я, перерезая ленту. Острие меча оставило на его коже царапину.
– Подарок одной девушки, – буркнул Сигебрихт.
– Госпожи Экгвин?
Он пристально посмотрел на меня.
– Она была красавицей, – с тоской произнес Сигебрихт, – она была ангелом, она свела меня с ума.
– И предпочла Эдуарда, – добавил я.
– Она мертва, господин, – продолжал Сигебрихт, – и король Эдуард, думаю, сожалеет об этом так же, как и я.
– Сражайся за живых, – вмешалась Этельфлэд, – а не за мертвых.
– Я ошибался, господин, – повторил Сигебрихт.
Я все никак не мог поверить ему и вдавил острие лезвия ему в шею. В его голубых глазах отразился ужас.
– Решение за моим братом, – спокойно напомнила Этельфлэд, отлично понимая, что у меня на уме.
Я сохранил ему жизнь.
В ту ночь, как мы узнали потом, Этельвольд пересек границу и прибыл в Мерсию. Он мчался на север, пока не добрался до дома Зигурда, где ему уже ничего не угрожало. Этельвольду удалось сбежать.
Глава 3
Альфреда похоронили.
Церемония затянулась на пять часов и состояла из молитвенных песнопений, причитаний и проповедей. Старого короля уложили в гроб из вяза, расписанный сценами из жизни святых, на крышке был изображен возносящийся к небесам Христос, почему-то с удивленным выражением на лице. В руки мертвого короля вложили кусочек истинного креста, голова усопшего покоилась на Евангелии. Деревянный гроб поместили в свинцовый короб, а тот, в свою очередь, в еще один, кедровый, на котором вырезали образы святых, бросающих вызов смерти. Одного святого сжигали, но языки пламени не причиняли ему вреда. Другого, вернее, другую пытали, но она с улыбкой прощала своих мучителей. Третьего кололи копьями, а он продолжал читать проповедь. Этот тяжелый саркофаг перенесли в крипту старой церкви и дверь запечатали. Альфред пролежал там до тех пор, пока не достроили новую церковь, а затем его поместили в склеп. Помню, Стеапа рыдал как ребенок. Беокка тоже плакал. Даже Плегмунд, этот суровый епископ, утирал слезы, читая проповедь. Он говорил о лестнице Иакова, которая якобы явилась ему во сне такой, какой ее описывают в священных книгах, и о том, что Иаков лежал на камне-подушке под этой лестницей и слышал голос Господа.
– «Землю, на которой лежишь, Я дам тебе и потомству твоему, – голос Плегмунда дрогнул, когда он читал эти слова, – и будет потомство твое, как песок земной;
