– Семьсот человек? – прикинул я.
– Примерно, – ответил Финан, – в общем, много. И еще больше среди деревьев.
– А зачем?
– Может, ублюдки хотят, чтобы мы атаковали их? – предположил Финан. – Чтобы потом взять нас в клещи?
– Они же знают, что мы не станем атаковать.
Даны значительно превосходили нас по численности, а большинство людей с нашей стороны не были обученными воинами. Враги наверняка это знали просто потому, что фирды редко вооружали щитами. Ну, выстроили бы мы стену из щитов, но любой увидел бы, что по обеим сторонам в ней люди без щитов, – для северян легкая добыча. При наступлении противника фирд сломался бы, как сухая веточка.
Однако даны зачем-то разместили своих людей среди деревьев. Время от времени они били мечами по щитам, чтобы устрашить нас, и я слышал их боевые кличи, хотя враги и находились довольно далеко.
– Почему они не наступают? – жалобно спросил Финан.
Я не мог дать ответ, потому что пока не понимал, что задумали даны. Мы в их полной власти, а они стоят на месте. Вчера полчища неспешно продвигались на юг, а сегодня стоят недвижимо? И это великое вторжение? Я разглядывал их, гадая, и вдруг над головой у меня пролетело два лебедя, громко хлопая крыльями. Знак, но вот что он означает?
– Сколько людей они потеряют, сражаясь с нами? – озадачил я Финана.
– Сотни две, – прикинул он.
– Вот поэтому они и не атакуют, – осознал я. Финан в недоумении уставился на меня. – Они прячут людей в лесу не в надежде на то, что мы будем наступать, а чтобы мы не поняли, сколько их. – Я замолчал, чувствуя, что мысль начинает обретать четкие очертания. – Если точнее, то как их мало.
– Мало? – удивился Финан.
– Это не великая армия, – бросил я, неожиданно ощутив, что моя догадка верна. – Это только видимость. Зигурда здесь нет, Кнута тоже.
Это было единственное объяснение, которое я мог найти. У того, кто командовал этими данами, было меньше тысячи человек, и он не хотел потерять две-три сотни в сражении, которое не имело отношения к главной цели. Его задача состояла в том, чтобы задержать нас здесь и оттянуть другие силы саксов в долину Сэферна на то время, пока страну будут захватывать основные силы. Только вот откуда они двинутся? С моря?
– Кажется, Оффа говорил тебе… – начал Финан.
– Гаденыш плакал, – ожесточенно процедил я, – рыдал горючими слезами, чтобы убедить меня, будто выдает правду. Скулил, что хочет отплатить мне за мою доброту, но я никогда не был добр с ним. Я платил ему, как и все остальные. А даны, должно быть, заплатили гораздо больше за то, чтобы он вывалил мне гору лжи.
Я не был уверен в своей догадке, но тогда почему даны не атакуют нас?
В центре их линии началось какое-то движение, щиты разомкнулись, и вперед выехало три всадника. Один держал ветку с листьями, знак того, что они хотят провести переговоры, у другого на голове был высокий шлем с серебряным гребнем и с плюмажем из перьев ворона. Я подозвал Мереваля и вместе с ним и Финаном прошел через нашу хлипкую линию обороны и по чавкающей земле направился к данам.
Человек с плюмажем оказался Хэстеном. Его шлем был истинным произведением искусства, его опоясывал змей Ёрмунганд[12], чей хвост опускался вниз и защищал шею, а пасть образовывала гребень, из которого и торчали перья.
– Ты надел шляпку своей женушки, – съязвил я.
– Это подарок ярла Кнута, того самого, который будет здесь к ночи.
– А я-то гадал, чего вы ждете, – хмыкнул я. – Теперь знаю. Вам нужна помощь.
Хэстен улыбнулся, показывая, что прощает мои оскорбления. Человек с зеленой веткой держался в нескольких шагах позади него, а рядом с ним стоял третий парламентер. На нем тоже был шлем тонкой работы со множеством украшений, только нащечные пластины были выдвинуты вперед так, что я не видел его лица. Зато я обратил внимание на дорогую кольчугу, седло и ремень, отделанные серебром, а также на множество толстых, дорогих браслетов. Его лошадь нервничала, и он сильно ударил ее по шее, от чего животное попятилось. Хэстен наклонился и погладил жеребца.
– Ярл Кнут несет с собой Ледяную Злость, – сообщил он.
– Ледяную злость?
– Свой меч, – пояснил Хэстен. – Ты, господин Утред, и он будете биться между ветвей лещины. Это мой подарок ему.
Кнут Ранулфсон считался величайшим мечником среди данов, магом меча, человеком, который убивал с улыбкой. Кнут гордился своей репутацией. Признаться, я ощутил холодок страха. Поединок на пятачке, ограниченном ветками лещины, – это ритуальный бой, и он должен закончиться чьей-то смертью. Такой поединок превратится в демонстрацию мастерства Кнута.
– Для меня будет огромным удовольствием убить его, – сказал я.
– Но разве твои ангелы не предрекали, что умереть придется тебе? – с наигранным удивлением произнес Хэстен.
– Мои ангелы?
– Умная идея. Младший Зигурд привез их к нам. Двух очень красивых девиц! Он в полной мере насладился ими! И почти все наши люди.
Выходит, всадник, пришедший с Хэстеном, – это сын Зигурда, тот самый щенок, который хотел биться со мной в Сестере. И значит, налет на Турканден был делом его рук, его затеей как командира, хотя я не сомневался, что отец отправил с ним более опытных людей, чтобы те уберегли мальчишку от роковых ошибок. Я вспомнил, как мухи вились над телом Лудды, я вспомнил грубо нарисованного ворона на римской штукатурке.
– Когда ты сдохнешь, щенок, – обратился я к нему, – я позабочусь о том, чтобы в твоей руке не оказалось меча и ты отправился к Хель. А потом погляжу, как тебе там понравится.
Зигурд Зигурдсон стал вытаскивать меч. Он вытаскивал его медленно, как бы показывая, что вызов брошен, но отвечать на него не обязательно мгновенно.
– Его зовут Огненный Дракон, – произнес он, выставляя меч острием вверх.
– Меч для молокососов, – презрительно скривился я.
– Я хочу, чтобы ты знал, как зовут меч, который пронзит тебя, – взвыл он и пришпорил своего жеребца, как будто хотел затоптать меня. Однако животное попятилось, и Зигурду пришлось вцепиться в гриву, чтобы не вывалиться из седла. Хэстен опять наклонился и взял жеребца за повод.
– Убери меч в ножны, господин, – велел он мальчишке и улыбнулся мне. – У тебя до вечера есть время, чтобы сдаться, – предупредил он, – и если ты не сдашься, – его голос зазвучал жестче, – тогда вы умрете все до одного. Но если ты сдашься, господин Утред, мы пощадим твоих людей. До вечера! – Он развернул свою лошадь и потянул за собой жеребца Зигурда. – До вечера! – повторил он и
