– Они могут попытаться обойти болота, чтобы атаковать тебя с тыла, – сказал я Сигельфу.
– Я уже давно воюю, – отрезал он.
Меня не волновало то, что Сигельф воспринимает мои слова как оскорбление.
– Не стой здесь, если они перейдут мост, – посоветовал я ему, – отступай. А если они не перейдут, жди, когда я пришлю сообщение, чтобы вы присоединились к нам.
– Ты у нас главнокомандующий? – осведомился он. – Или Эдуард?
– Я, – ответил я, и на его лице отразилось искреннее изумление.
Его сын, Сигебрихт, все это время слушавший наш разговор, вызвался поехать со мной на север, на разведку.
– Они атакуют нас, господин? – поинтересовался он у меня.
– В этой войне я ничего не понимаю, – честно признался я, – абсолютно ничего. Ублюдкам следовало бы напасть на нас еще несколько недель назад.
– Возможно, они боятся нас, – предположил юнец и рассмеялся.
Его реакция меня удивила, но я объяснил ее юношеской глупостью. Сигебрихт и в самом деле был глупцом, но красивым глупцом. Его длинные волосы все так же были связаны в хвост полоской кожи, на шее он, как и прежде, носил розовую шелковую ленту, на которой все еще сохранились пятна крови – напоминание о том утре у Сефтесбери. Его дорогая кольчуга была начищена до блеска, ремень с золотыми накладками сиял, меч с хрустальным навершием покоился в ножнах, украшенных извивающимися драконами из крученой золотой проволоки. От холода его скуластое лицо покраснело.
– Значит, им следовало бы атаковать нас, – размышлял он. – А как следовало бы поступить нам?
– Атаковать их у Кракгелада, – ответил я.
– И почему мы не атаковали?
– Потому что Эдуард боялся потерять Лунден и ждал твоего отца.
– Он нуждается в нас, – с очевидным удовлетворением произнес Сигебрихт.
– Эдуард гораздо больше нуждается в подтверждении верности Кента.
– Он нам не доверяет? – равнодушно спросил Сигебрихт.
– А с какой стати? – осведомился я. – Вы поддержали Этельвольда и отправили гонцов к Зигурду. Естественно, он вам не доверяет.
– Я покорился Эдуарду, господин, – почтительно произнес Сигебрихт и, глянув на меня, решил, что нужно кое-что добавить: – Я признаю все то, что ты сказал, господин, но юности присуще безумие, не так ли?
– Безумие?
– Мой отец говорил, что молодые люди одержимы до безумия. – Он секунду помолчал. – Я любил Экгвин, – с тоской прошептал он. – Ты когда-нибудь встречался с ней?
– Нет.
– Она была миниатюрной, господин, как эльф, и прекрасной, как рассвет. Она была способна разжечь огонь у мужчины в крови.
– Безумие.
– Но она выбрала Эдуарда, – бормотал Сигебрихт, – и это сводило меня с ума.
– А сейчас? – спросил я.
– Раны заживают, но шрамы остаются. Я не безрассудный безумец. Эдуард – король, и он был добр ко мне.
– И еще есть другие женщины, – хмыкнул я.
– Слава богу, есть, – согласился он и снова рассмеялся.
С того момента он стал мне нравиться. Я никогда не доверял ему, но он был абсолютно прав в том, что есть женщины, которые способны доводить нас до безумия и до глупостей, и что раны действительно заживают, хотя шрамы и остаются. На этом мы закончили беседу, потому что к нам во весь опор несся Финан, а позади него уже были видны позиции данов.
В этом месте Уз был широким. Тучи медленно затягивали небо, и вода в реке постепенно приобретала серый цвет. По почти ровной глади неторопливо плавало с десяток лебедей. Мне казалось, что мир вокруг замер, что даже даны затихли, хотя их были сотни, тысячи, и их яркие знамена четко выделялись на фоне мрачного неба.
– Сколько? – спросил я у Финана.
– Слишком много, господин, – ответил он, и другого ответа дать не мог, так как невозможно было сосчитать врага, укрывшегося за зданиями в маленьком городке.
Часть вражеских подразделений заняла позиции на берегу реки по обе стороны от города. На возвышенности в центре города я разглядел летящего ворона на знамени Зигурда, а на дальнем конце моста – флаг Кнута с топором и разрубленным крестом. В рядах противника были и саксы: кабан Беортсига был так же хорошо различим, как и олень Этельвольда. Ниже по течению от моста стоял флот данов, правда, только у семи судов сняли мачты, и это говорило о том, что даны не собираются проходить под мостом и подниматься вверх по реке до Энульфсбирига.
– Так почему они не атакуют? – недоумевал я.
Никто не поднимался на мост, сооруженный еще, естественно, римлянами. Я иногда думаю, что, если бы римляне никогда не вторгались в Британию, у нас бы не было мостов, чтобы переправляться через реки. На южном берегу, рядом с тем местом, где мы разместили наших лошадей, стоял полуразрушенный римский дом и кучка хижин с тростниковыми крышами. Эта позиция как нельзя лучше подходила для вражеского авангарда, но по какой-то причине даны предпочитали выжидать на противоположном, северном, берегу.
Начался дождь, мелкий, но назойливый, а с ним налетел ветер, который мгновенно поднял рябь вокруг лебедей. Мокрые щиты данов на том берегу поблескивали в предсумеречных тенях. Далеко на севере вверх поднимался столб дыма, и это удивило меня, так как получалось, что горит жилье на территории Эорика – а ведь наши люди так далеко на север на прошли. Возможно, это обман зрения, игра туч или случайный пожар.
– Твой отец прислушивается к тебе? – спросил я у Сигебрихта.
– Да, господин.
– Передай ему, что мы отправим гонца с сообщением, что он может отступать.
– А пока нам стоять на позиции?
– Да, если только даны не нападут, – ответил я. – И еще кое-что. Следи за вон теми ублюдками. – Я указал на северян, расположившихся далеко на западе. – Там есть дорога, по которой можно обойти излучину. Если увидишь, что враг двинулся по этой дороге, шли гонца.
Он нахмурился:
– Это из-за того, что они могут отрезать нам путь к отступлению?
– Именно так, – подтвердил я, довольный его понятливостью. – Если им удастся перекрыть дорогу на Беданфорд, тогда нам придется отбиваться от них и спереди, и сзади.
– Значит, мы направляемся туда? В Беданфорд?
– Да.
– Это к западу? – уточнил он.
– К западу, – ответил я, – но тебе не надо искать собственный путь туда. Вернешься вместе с армией сегодня же вечером.
Я не сказал ему, что оставил немалую часть своих людей позади кентийского войска. Сигельф, отец Сигебрихта, человек гордый и трудный в общении, и он тут же обвинил бы меня в том, что я не доверяю ему, если бы узнал об этом. Я же не хотел выпускать из поля зрения Хунтандон, а самым зорким
