– Осви! – крикнул я. – Быстро найди мне лошадь! Финан! Шесть человек, шесть лошадей! Вулферт! – обратился я к тану.
– Господин?
– Отыщи знамя Сигельфа, пусть кто-нибудь понесет его рядом с моим.
По лесу разбрелось много лошадей кентийцев. Осви привел мне одну, уже оседланную. Быстро запрыгнув в седло, я пришпорил ее и поскакал навстречу Сигебрихту, который остановился в пятидесяти или шестидесяти футах от меня. Его и знаменосца сопровождали пять человек, и все они были мне незнакомы. Я не хотел, чтобы кентийцы увидели это знамя с бычьей головой, но, к счастью, полотнище намокло и висело на древке неприглядной тряпкой.
Я подъехал почти вплотную к Сигебрихту.
– Ну что, мальчишка, хочешь прославиться? – с вызовом произнес я. – Убей меня.
Он посмотрел мимо меня, туда, где войско его отца готовилось к сражению.
– Где мой отец? – спросил он.
– Мертв, – ответил я и выхватил Вздох Змея. – Убит вот этим.
– Тогда я теперь олдермен, – заявил Сигебрихт.
Видя, что он набрал полную грудь воздуха, я понял, что Сигебрихт сейчас обратится к людям своего отца и потребует, чтобы они присягнули ему в верности. Стремясь помешать ему, я направил на него свою лошадь и поднял меч.
– Говори со мной, парень, – потребовал я, поднося Вздох Змея к его лицу, – не с ними.
Ко мне присоединился Финан с пятью моими воинами.
Сигебрихт испугался, но постарался не показать этого.
– Вы все умрете, – бросил он.
– Наверное, – согласился я, – но обязательно прихватим тебя с собой.
Его лошадь попятилась, и я не стал наступать на него. Вдали я заметил, что даны переходят мост. Почему они ждали? Если бы те переправились через реку ночью, то присоединились бы к Сигельфу и уже сейчас маршировали бы на юг. Вероятно, что-то их задержало. И тут я вспомнил те таинственные пожары, горевшие в ночи, три ярких отсвета от горящих то ли особняков, то ли деревень. Неужели кто-то атаковал данов с тыла? Только этим можно объяснить их задержку. Но кто?
Как бы то ни было, сейчас даны переходили мост. Их были сотни, тысячи, и вместе с ними шли люди Этельвольда и мерсийцы Беортсига. По моим прикидкам получалось, что армия противника превосходит нас по численности раз в восемь.
– Я даю тебе, щенок, на выбор три варианта, – обратился я к Сигебрихту. – Либо ты присоединяешься к нам и сражаешься за законного короля, либо бьешься со мной в поединке, либо бежишь к своим хозяевам-данам.
Он посмотрел на меня, но моего взгляда не выдержал.
– Я скормлю твой труп собакам, – буркнул он, изо всех сил стараясь придать своему голосу пренебрежительные интонации.
Я продолжал молча смотреть на него, и он наконец отвернулся. Вместе со своими людьми Сигебрихт поскакал к данам, и я повернул свою лошадь только после того, как он затерялся в рядах противника.
– Люди Кента! – крикнул я, вставая перед стеной из щитов. – Ваш олдермен предал свою страну и своего бога! Даны обещали сделать его королем, но вы когда-нибудь видели, чтобы даны держали свое слово? Они хотели, чтобы вы сражались за них, а потом, когда вы выполнили бы свою работу, собирались развлечься с вашими женами и дочерями! Они пообещали Этельвольду трон Уэссекса, но кто из вас верит в то, что он смог бы удержаться на троне дольше месяца? Данам нужен Уэссекс! Данам нужен Кент! Они хотят завладеть нашими полями, нашими женщинами, нашим скотом, нашими детьми! Сегодня ночью они предательски напали на вас! Почему? Потому что решили, что обойдутся без вас! У них достаточно людей, поэтому они решили вас убить!
Бо́льшая часть из того, что я говорил, была правдой. Я оглядывал ряды кентийцев, вооруженных щитами, копьями и мечами. Видел встревоженные, напуганные лица.
– Я Утред Беббанбургский, – продолжал я, – и вы знаете, кто я такой и кто пал от моей руки. Сегодня вы будете сражаться вместе со мной, и от нас требуется не так уж много: сдерживать натиск вероломного противника, пока не подойдет наш король. А он уже идет сюда! – Я надеялся, что это тоже правда, потому что, если это окажется ложью, этот день станет последним в моей жизни. – Он уже близко, Эдуард придет и безжалостно разделается с данами, как волк – с овцами. Ты! – Я указал на какого-то священника. – За что мы сражаемся?
– За крест, господин, – ответил тот.
– Громче!
– За крест!
– Осферт! Где твой штандарт?
– Вот он, господин!
– Подними его, чтобы все видели! – Я дождался, когда Осферт с крестом выйдет к центру шеренги. – Это наше знамя! – закричал я, указывая Вздохом Змея на обугленный крест и надеясь, что мои боги простят меня. – Сегодня вы будете сражаться за Господа, за свою страну, за своих жен, за свои семьи! Если вы потерпите поражение, – я сделал многозначительную паузу, – вы лишитесь всего этого навсегда!
Позади меня, рядом с домами, стоявшими у реки, раздался грохот – это даны застучали копьями и мечами по щитам, рассчитывая тем самым вселить страх в сердца врага. Я понял: настало время спешиться и занять свое место в стене из щитов.
Стена из щитов.
Она вселяет ужас, потому что нет места более кошмарного, чем эта стена. Она – наше оружие, и с ним мы либо погибаем, либо побеждаем, чтобы потом прославиться. Я прикоснулся к молоту Тора, помолился, чтобы Эдуард подошел побыстрее, и приготовился к битве.
В стене из щитов.
* * *Я знал, что даны попытаются зайти нам в тыл, но на это у них ушло бы много времени. У них было всего два варианта: обойти болото или найти дорогу через него, и на то и на другое требовалось не менее часа, а может, и два. Я отправил гонца с приказом разыскать и поторопить Эдуарда, потому что только его войско могло заблокировать данов. Если враги действительно попытаются обойти нас, они наверняка захотят сжать нас в кольцо, а это означает, что мне придется готовиться к атакам спереди и сзади.
А если Эдуард не подойдет?
Тогда здесь я и умру и здесь сбудется предсказание Эльфаделль. А потом многие будут утверждать, что именно здесь они прославились, прикончив Утреда.
Даны наступали медленно – кому охота спешить в объятия смерти? Ты видишь перед собой плотно сомкнутые щиты, шлемы над ними, блеск металла топоров, копий и мечей и понимаешь, что скоро окажешься в пределах досягаемости этого грозного и смертоносного оружия. Ты вынужден призывать на помощь всю свою отвагу, разжигать огонь в крови, позволять безумству одержать верх над осторожностью. Вот поэтому воины обычно выпивают перед битвой. У моих людей не было ни эля, ни меда, зато у кентийцев
